Все в свое время [СИ]

Первая тварь в совершенно противоестественным прыжке перемахнула через высоченные стены, а за ней, одна за другой, последовали ее товарки… И закипел бой… Первые несколько секунд Эдвард был в стороне, и успел рассмотреть своих врагов — его чуть не вырвало. Более отвратного существа парню еще не доводилось видеть. Метровая серая крыса с тигриными лапами, облепленная пузырящейся слизью, хвост-змея с тяжелым острым лезвием на конце, маленькие прикрытые роговыми пластинами глазки, змеиный язык, крокодилья пасть с тремя рядами акульих клыков, и самое мерзкое — пара шевелящихся щупалец, которые торчали с двух боков и жили своей жизнью. Существо, которое просто не может возникнуть в процессе эволюции, плод больного воображения кровавого маньяка, Господь такого не мог сотворить. Машина, созданная убивать. Такому действительно не место ни под солнцем, ни под облаками, и даже на имя оно не заслуживает. Люцифер плененный, владыка ада, до конца времен застывший над Лондоном, прекраснее этого чудовища — он хоть и страшен, но гармоничен, а это… Прямой вызов мирозданию и здравому рассудку, но чем-то очень знакомый…

Додумать свою мысль Эдвард не успел — за первой тварь последовала вторая, третья, четвертая… Как бы ни старались защитники, они повалили толпой, и вовсе не собирались сражаться по-мужски. Они стремились в центр города. Туда, где женщины, дети, безобидные, беззащитные, и единственным препятствием на их пути была жалкая кучка людей. Которая вовсе не горела желанием приносить в жертву своих дочерей и жен. Верные Псы стали стеной, и пока жив последний охотник — им никогда не пройти в город…

Бой был страшным. Скорости, которые Эдвард даже не мог себе представить, охотники прямо в упор выпускали очереди стрел, истребители принимали на себя удары когтей и клыков, чтоб ответить смертоносными выпадами. Следопыты, на первый взгляд самые бесполезные в бою, все это координировали — только их "зрение" позволяло Верным Псам хоть как-то ориентироваться в этом адском бульоне. Но Эдвард этого не видел. Он сражался наравне со всеми, его охватил странный боевой азарт, который можно назвать холодным: не опьянение, а кристальная четкость, когда чувствуется каждая слизистая ворсинка на теле врага. Эдвард не видел бой в целом. Он не видел, что другим охотником приходится его постоянно прикрывать, не видел, что, когда их стало слишком много, Верные Псы начали организованно отступать, и на неслышный призыв отозвались молодые — мальчишки одиннадцати-пятнадцати лет, которые только и ждали этой минуты доблести. Эдвард не видел Нита — охотник опять, в который раз, потерял свой лук и меч, и то, и то было сломано их ударами, и теперь сражался одним лишь стальным кинжалом, семейной реликвией. Эдвард не видел, как не выдержал ритм боя Рон Седой — его сердце билось с перебоями, сок жизни вытекал полноводной рекой, но опытный истребитель просто не мог позволить себе умереть, и потому сражался, голыми кровоточащими руками вырывая щупальца своего врага. Эдвард ничего этого не видел. Как и когда-то, на лесной поляне, был только он, противник, и тот, кто прикрывает со спины — тогда это была Элис, теперь — все Верные Псы, весь народ, ставший ему новой семьей. Точным ударом распоров брюхо твари и отпрыгнув от брызнувшей во все стороны ядовитой крови — зеленая густая жидкость просто не могла быть ничем, кроме яда, он уже двигался дальше, отражая своим мечом направленный в спину какого-то следопыта удар. А через миг и сам с трудом увернулся, пропустив движения клинков на хвосте в дюйме от тела, чтоб в следующую секунду перерубить чью-то лапу. Ему казалось, что тело стало легким, меч невесомым, а движения намного быстрее, чем он привык. Тогда, в прошлый раз, чудовищ не смогли остановить плазменные пушки, гранатометы и ГКРы, а лишь доблесть солдат и чудо, теперь помогли мечи, луки и город. Лишь потом Эдвард понял, что в горячке боя время для него действительно замедлило свой ход, воздух стал плотнее, а стремительные ядовитые клыки не поспевали за хрупким человеческим телом — город заступился за своих детей. Он не мог остановить врагов, убить их — он и так изрядно проредил их ряды, лишь каждый четвертый перебрался через стены, а остальные так и остались там, сраженные защитниками. Но он помогал своим детям, как мог — давал последний вздох тем, чье сердцу уже остановилось, давал возможность видеть не только глазами, быть быстрее, сильнее и точнее, чем могут быть люди.