Все вечеринки завтрашнего дня

— Отсюда есть другой выход? — спросил профессор, глядел на засовы.

— Нет, — сказал Фонтейн.

Профессор осмотрелся, стена, возле которой спал мальчик, навела его на мысль.

— За той стеной — обрыв?

— Верно, — сказал Фонтейн, чувствуя странную обиду от того, что этот человек с такой легкостью получил у него информацию.

— А над вами никто не живет? — человек глянул вверх, на крашеный фанерный потолок лавки.

— Честно говоря, не знаю, — признался Фонтейн. — Если кто и живет, то очень уж тихо. Никогда их не слышал.

У этого копа Райделла, кажется, были проблемы. Он кое-как дотащился до застекленной витрины и со стуком поставил на нее вещмешок.

— Эй, слушай, ты же не хочешь сломать мне витрину?

Райделл обернулся, держась рукой за бок:

— Есть пластырь, широкий?

У Фонтейна, конечно, была аптечка для оказания первой помощи, но в ней не было ничего полезного. Там была парочка марлевых повязок производства аж 1978 года и хитроумная глазная повязка, с инструкцией вроде на финском.

— У меня есть электролента, — ответил Фонтейн.

— Что это?

— Эластичная лента. Серебристая, знаешь? Хорошо липнет к коже. Подойдет?

Райделл с трудом снял черную нейлоновую куртку и неуклюже, одной рукой, начал возиться с пуговицами измятой джинсовой рубашки. Девчонка бросилась помогать, и, когда она стянула с него рубашку, Фонтейн увидел серо-желтый свежий синяк. Плохой синяк.

— У вас что, авария? — он затолкал «смит-и-вессон» в карман штанов, не очень-то безопасный тайник, но удобный, учитывая обстоятельства. Потертое ореховое дерево рукоятки торчало наружу как раз настолько, чтобы было сподручно выхватить пистолет, если понадобится. Он достал катушку с лентой из верхней выдвижной секции старого металлического ящика для картотеки. Отмотал примерно фут; лента отошла с характерным звуком.

— Хочешь, наклею тебе эту штуку? Я клеил ею боксеров в Чикаго. На ринге, знаешь?

— Пожалуйста, — сказал Райделл и, сморщившись, поднял руку с ушибленной стороны.

Фонтейн оторвал отмотанный кусок ленты и осмотрел ребра Райделла.

— Эта лента — мистическая, понятно? — он резко, со щелчком растянул ее руками, повернув темной, клеящей стороной к Райделлу.

— Почему это? — спросил Райделл.

— Потому что у нее есть темная сторона… — Фонтейн продемонстрировал, — и светлая сторона… — он показал серебристую тусклую изнанку, — и она не дает Вселенной распасться на части.

Райделл завопил было, когда лента приклеилась, но сдержался.

— Дыши, — сказал Фонтейн. — Дети есть?

— Нет, — выдавил Райделл.

— Ну, — сказал Фонтейн, готовя следующий кусок, подлиннее, — ты должен сейчас подышать точно так, как приказывают бабам, когда у них схватки. Итак: выдыхай…

Процесс пошел быстрее, и, покончив с перевязкой, Фонтейн смотрел, как Райделл застегивает пуговицы сразу обеими руками.

— Добрый вечер! — внезапно сказал профессор; услышав, Фонтейн обернулся, все еще держа катушку с лентой в руках, и увидел, что мальчик уже не спит — сидит, широко распахнув свои карие невидящие глаза, и таращится на человека в серо-зеленом пальто. — Хорошо выглядишь. Это твой дом?

Что-то шевельнулось в глубине глаз мальчика, посмотрело и втянулось обратно.

— Вы что, знакомы? — спросил Фонтейн.

— Мы встретились вчера поздно вечером, — ответил профессор. — Здесь, на мосту.

— Минуточку, — сказал Фонтейн. — Он стянул у вас часы?

Человек обернулся и без выражения молча уставился на Фонтейна.

Фонтейн почувствовал угрызения совести.

— Все в порядке, — сказал он. — Я их просто спрятал, чтобы он не сломал.

— Понял.

— Это чудесные часы, — сказал Фонтейн. — Где вы их достали?

— В Сингапуре.

Фонтейн перевел взгляд с продолговатого лица человека, который, скорее всего, вовсе не был профессором музыки, на ничего не выражающее лицо мальчишки.

— Я вижу, вы прячете пистолет в кармане, — сказал человек.

— Я просто рад вас видеть, — сказал Фонтейн, но никто не засмеялся.

— Каков калибр пистолета?

— Двадцать второй.

— Длина ствола?

— Четыре дюйма. Не для прицельной стрельбы, — сказал Фонтейн, — но для ствола в четыре дюйма бьет вполне точно.

От того допроса он сильно занервничал, ему захотелось почувствовать пистолет в руке, и в то же время ему было ясно, что если он дотронется до него, что-то непременно случится. Непременно.

— Дайте его мне, — сказал человек.

— Забудьте об этом, — ответил Фонтейн.

— Этой ночью неустановленное число вооруженных людей разыскивают мистера Райделла. Они хотели бы поймать его живым и допросить, но, несомненно, убьют его, если он попытается скрыться. Они убьют всех, кто окажется рядом с ним. Для них это, так сказать, просто принцип ведения хозяйства. Вы понимаете?

— А кто они?

— «Талантливая молодежь», — сказал человек.

— Что?

— Они — наемные убийцы, которым платит некто, считающий мистера Райделла наемником конкурента, то есть врага.

Фонтейн уставился на человека.

— Зачем вам мой пистолет?

— Чтобы уложить как можно больше этих людей.

— Я не знаю, кто вы, — сказал Фонтейн.

— Верно, — сказал человек, — вы не знаете.

— Дурдом… — Фонтейн посмотрел на Шеветту. — Ты знаешь этого человека?

— Нет, — сказала Шеветта.

— А ты, Райделл? Ты его знаешь?