Все ведьмы делают это!

— Нет. Но я хочу ее найти. Я хочу, чтобы она вернулась. В человеческом обличье.

— Вот речь не мальчика, но мужа. Да успокойся ты! Она сама благополучно найдется, когда ее сознание прекратит двоиться и над драконьим возобладает человеческое…

— А детям я что скажу?! Зося, ведь это катастрофа!

Зося опять засмеялась:

— Знаю я, в чем твоя катастрофа. Придется самому мыть девчонок, готовить еду, стирать и гладить их платьишки. И в сад водить. Да? Ничего, не рассыплешься. Считай, что жена взяла отпуск и уехала в санаторий для утомленных хозяйством ведьм. А если серьезно, Авдей, я тебе с девочками всегда готова помочь. Привози их, если у тебя будут срочные дела, а их оставить не на кого. Здесь им весело.

В подтверждение последних слов Зоей тяжелое кресло медленно отъехало от двери, образовав небольшую щель. В щель по одному аккуратно просочились пятеро мальчиков и две девочки разной степени замызганности и встрепанности.

— Я разве велела заходить? — спросила Зося, стараясь быть суровой.

— Мам, мы там уже во все переиграли! И в казаков-разбойников, и в русскую рулетку, и в молодоженов, и в умников и умниц. И даже в «догони меня, кирпич» успели сыграть! — похвастался самый старший мальчик в изрисованном фломастерами джинсовом костюмчике.

— Сокровище мое, — умилилась мама. — Брысь в ванную! И братьев с собой прихвати! Марья и Дарья, стоять! Вас это не касается. Папа приехал вас забрать.

Дочери немедленно повисли на Авдее, галдя наперебой:

— А мы еще к тете Зосе приедем?

— А ты уже купил самокат, как я просила?

— А Машка опять ковырялась в носу и козюли об диван вытирала!

— Это ты вытирала! Ябеда!

— Ти-хо! — возвысил голос счастливый отец. — Все вопросы потом. Время позднее, нам пора домой, у тети Зоси и так от вас уже мигрень!

Авдей вызвал такси и, уже прощаясь с хироманткой, смущенно спросил:

— Зося, ты не знаешь, тут у вас такая противная старуха живет… Как прицепилась ко мне сегодня, документы требовала, милицией грозилась!

— А, это Дуся-фланелька! — махнула рукой Зося. — Привидение наше местное, коммунальное. Пережиток тоталитарного времени. Ее репрессировали в тридцать седьмом за спекуляции валютой, вот ее душа тут и мается. Ты ее в другой раз не пугайся, она не опасная, болтает глупости всякие…

— Но она сказала, что ей что-то известно о Вике…

— Да говорю же, глупости. Все привидения способны человеческие мысли читать и сканировать эмоциональный фон. Она и учуяла, что ты о жене беспокоишься. Между прочим, многие ясновидцы на самом деле и не ясновидцы вовсе, а просто при себе парочку привидений держат, чтобы выяснять мысли клиентов. Но это я так, к слову…

Наконец, такси приехало, затянувшийся ритуал прощания завершился. Дочки уселись в машину, и едва та тронулась с места, задали папе лобовой вопрос:

— Почему за нами не приехала мама? Где она? Авдей, стиснув зубы, простонал:

— Началось…

* * *

Где женщины — там делу гибель.

Лопе де Вега

Началось все, как всегда, с медитации. Происшедшие в колонии события взволновали даже тех, кто внешне сохранял невозмутимость. О таинственной пропаже, возвращении и новой окончательной уже пропаже трупа Иринки-сводницы заключенные шептались потихоньку от охраны. Охрана же ужесточила правила, лишив на две недели всех зэков прогулок и свиданий. Исключение составляли только те, кто вместе со старухой Мумё по-прежнему в урочный час собирался в медитационной комнате и украшал бесконечное количество заказанных для продажи вееров золотистой тесьмой и цветным бисером…

— Сегодня, — сказала Мумё, когда женщины вышли из транса и благостно-расслабленно посматривали вокруг, — я хочу рассказать вам притчу о мертвом и живом.

«Было это в двенадцатый год эры Эйроку. Некий монах со своим учеником шли из обители в обедневший горный замок к умирающему ронину, дабы напутствовать его учением Просветленных. Стояла середина осени, и на листья криптомерии упал первый снег. Ученик залюбовался сочетанием цветов — багрово-зеленого и белого — и сказал:

— Учитель! Взгляните, так и в жизни сочетаются рядом живое и мертвое.

Старец тоже посмотрел на усыпанный хлопьями снега еще зеленый сад и ответил:

— Где ты видишь здесь живое и где — мертвое?

Ученик растерялся и не смог найти ответа. Тогда старец сказал:

— Неразумие! Все когда-то живо, и все когда-то мертво. Кто даровал тебе такое зрение, чтобы увидеть разницу в этом? Ведь ты не можешь даже судить о том, жив ли ты сам…»

Мумё замолкла, прикрыв глаза. Ее дряхлые веки подергивались, а пальцы методично перебирали нефритовые четки.

— Чему же учит нас эта притча? — осмелилась задать вопрос Фусими, которой уже поднадоело сидеть на пятках, да к тому же хотелось есть.

Наставница открыла глаза. Они были белыми, как снег, о котором она только что говорила, и с вертикальной зеленой полосой зрачка.

— Эта притча о том, — заговорила она, и в голосе ее послышалась холодная усмешка, — что живое может стать мертвым точно так же, как и мертвое может стать живым. Вот доказательство тому.