Все ведьмы – рыжие

– «Ой, простите, я не хотел вас тогда грабануть, но отдайте мне снова деньги, мобильный и драгоценности!»

У некоторых снова глаз задергался, и щека дернулась, но даже не отреагировал. Он взывал к магии, и эта самая магия заструилась вокруг нас зеленым дымом. А я…

– Стужев, а к чему этот прикид и жезл?

– Исключительно для того, чтобы ведьмы держались на расстоянии, – сухо ответил Князь.

– И как, действует?

На меня соизволили взглянуть, и последовал раздраженный ответ:

– Как видишь.

Меня крепче обняли за талию, прижимая к груди. Порыв ветра, и мы начали стремительно подниматься вверх.

– Сань…

– Александр!

Да как скажешь.

– Александр, – мы покачнулись, когда под ногами возник поток воздушной дорожки, которая понесла нас над болотами, – а что со мной будет дальше, а?

Стужев отпустил и посмотрел на меня. Молча, устало и как-то… странно.

– Знаешь, в теории все просто, – вдруг начал говорить он. – Ты берешь ведьму, доводишь ее до состояния истерии и заставляешь пылать ненавистью, затем замещаешь ненависть страстью, владеешь ее телом, а после разбиваешь сердце. Все просто, Маргош, схема отработана и позволяет получить идеальный вариант – сильную инициированную и полностью подвластную тебе ведьму. У меня таких шесть.

Я замерла и, кажется, перестала дышать. А Князь продолжил:

– Идеальная схема… но с тобой не сработало. Может, ты другая, но, скорее всего, мой прокол – не стоило тебя жалеть. Я даже сцену ревности не смог организовать на уровне. И ты никак не велась, Марго. Я бросил тебя на дороге – ты гопников уломала на урок вождения. Я натравил на тебя девчонок – ты их в итоге пожалела, а должна была бы пускать пузыри обожания в мою сторону. Я тебя столько раз спасал – никакой благодарности. Марго, ты вообще нормальная?

Он не ждал ответа, он посмотрел на меня и сжал зубы. Желваки затанцевали на скулах, глаза сузились от ярости, и Князь прошипел:

– И вот что выражает этот твой взгляд, Ильева?

Хотела бы и я знать, что выражал мой потрясенный взгляд. Но тихо ответила:

– Наверное… жалость. Ты настолько моральный урод, Стужев, что даже считаешь это нормой.

Он дернулся. Дернулся и вдруг отвернулся, скрывая от меня выражение своего лица.

– Так что со мной будет, Стужев? – тихо спросила я.

И услышала злой ответ.

– Все, что я пожелаю. Начнем с секса.

В нем нет ничего хорошего. Абсолютно ничего. Ни одной капли. Только злость, расчет, жажда власти и да, ни одной капли добра. Мне его больше не было жалко. А себя очень. И я начала действовать.

Шаг назад – осторожный, плавный. Стужев ничего не заметил, стоял, все так же отвернувшись, скрывая от меня свое лицо. Злится, наверное, сволочь. Просто сволочь…

Еще шаг… Замечаю, что Стужева трясет. Буквально трясет, и, поглощенный собственной яростью, он до последнего не понял, что собираюсь сделать я…

Еще шаг. Всего один.

Но находясь на грани, я не сдержалась:

– Знаешь, Стужев, может, это и глупо, но я почему-то все это время наивно верила, что в тебе есть хоть что-то хорошее…

Он не отреагировал, а я тихо сказала:

– Я ведь любила тебя, Стужев… Сама себе в этом признаваться не хотела, но любила. А ты действительно оказался сволочью.

Он повернулся стремительно и резко.

Но я спрыгнула с дорожки прежде, чем он осознал, что происходит.

– Рита!!!

Взбешенный рык сменился свистом ветра в ушах.

Состояние свободного полета… эйфория с привкусом слез. И я лечу вниз, как в дешевом аниме, глядя на застывающие в воздухе капельки соленых слез… Я падаю, а они словно взлетают… Так, наверное, рвется к небесам душа умирающего…

«С неба падают слезы… Слезы ночного дождя,
Ветер куда-то уносит, куда-то зовет меня…
«Прыгай вниз, прыгай вниз не бойся! —
тихо шепчет мне в душу дождь. —
Прыгай вниз и не беспокойся о том,
куда ты попадешь.
Прыгай вниз, прыгай вниз, не бойся!
Твоя жизнь – сплошная ложь!
Прыгай вниз и ни о чем не беспокойся!
Все равно когда-нибудь умрешь….»[2]

Глупая, такая глупая песня, но я несусь вниз, и мелодия рвет душу… И если бы только мелодия мне ее рвала…

Свист ветра сменяется его шелестом, сильная рука обнимает, и мы несемся вниз вдвоем, вот только падение все замедляется.

– Ты плачешь. – Тихий голос бабы Яги.

– Чем еще заниматься в момент самоубийства? – Я постаралась иронизировать.

– Сейчас, – предупредила ведьма.

Рывок, и она усадила меня на метлу, впереди себя. Я не видела Ягу, не видела метлы, на которой сидела, да и себя, если честно, не видела. Точнее, видела, как я падаю вниз, раскинув руки, и ветер треплет мои рыжие волосы. А следом за мной несется Стужев, вытянув руки вперед, как Супермен, и даже плащ соответствующе развевается, один только жезл выбивался из образа.