Все ведьмы рыжие, или Будь моей ведьмой[СИ]

И я поняла, что не успею! Не успею и все! Эти и в лесу догонят. Мне нужен огонь, срочно!

Рванула к нашей кухне, вбежала и начала торопливо искать спички. У них тут самовар был, не электрический. Значит должны быть спички, или зажигалка, или…

Дверь рухнула прежде, чем я даже взглядом успела осмотреть помещение. Затем раздалось:

— Я в душевую, Херард зал, Усар, гостевая. Магию не использовать, у девчонки есть «глаз».

— На ней? — хрипло спросил ураг Херард.

— Нет, иначе пришлось бы перестраивать зрение раньше.

Вот жешь мля — одним словом! Я постаралась дышать, просто дышать, а еще двигаться беззвучно. А потом мой взгляд упал на скатерть-самобранку, каким-то образом незамеченную моим вороватым воинством. Хотя сразу ясно почему — она была грязная, скомканная и валялась в углу. Торопливо хватаю скатерку, расстилаю прямо на скамье, прячась за столом, и слышу как распахнулась дверь. Темный!

Торопливым шепотом начинаю упрашивать:

— Скатерть, миленькая, пожалуйста, дай свечк…

Тяжелые ладони легли на мои плечи, вынуждая вздрогнуть. Темные двигались бесшумно, вот я его и не услышала.

— Усар? — догадалась я.

— Морак Усар, — подтвердил темный, и пальцы с когтями прошлись по моим плечам, коснулись шеи, осторожными поглаживающими движениями.

Вдох, выдох и не дрожать, Ритка! Мля, как страшно…

— Кушать будете? — спросила слабеющим голосом.

— О, да, не откажусь, — протянул темный.

Пуговица расстегнулась сама, за ней вторая, рубашка соскользнула с плеча. Меня затрясло, но держусь, и едва слышно так:

— Скатерочка, миленькая, пожалуйста, дай именинный пирог с… — запнулась, — девятнадцатью свечечками, а? Отпразднуем начало моей взрослой жизни.

Темных захохотал. Смех был громкий, издевательский и с нотками торжества.

— Нашел? — раздалось из дома.

— Да, — ответил морак Усар.

— Пожалуйте, — сказала скатерка.

И прямо на расстеленной на скамье ткани появился торт! С кремом, сливками взбитыми, шоколадкой присыпанный и девятнадцатью зажженными свечами! Я слышала, как приближаются Дайрем и ураг Херард, их переговоры на языке темных, смех, едва те вошли в столовую… Я все слышала, но смотрела на огонь, танцующий на фитиле ближайшей ко мне свечи. Голодной змеей рука метнулась к свечке, пальцы второй коснулись огня, и, закрыв глаза я прошептала:

— Печка, печка, печка, печка… — старательно представляя себе печку в избушке, а еще почему-то подумалось, что прав был Стужев…

Рев пламени!

Треск!

И тишина…

Понимаю, что все еще держу свечку, а палец левой руки ласкает теплый язычок пламени. Обоняния коснулся запах водки и малины… И я медленно открыла глаза.

Чтобы встретиться с округлившимися от удивления глазами Навьего Бога. И если бы он тут был один — паника накатила, едва я поняла, что он в деревянной горнице кощеева дома не один — рядом сидела Снегурочка, а с ней рядом Марья Кощеевна, а еще имелось двое мужчин и два пустых места… И стол к обеду накрытый, вот только посуда черная вся! А из глубины дома донеслось смутно знакомое с хриплым рыком:

— Я должен найти ее тело!

— Коша, это бессмысленно, — голос Кощея узнала сразу. — Она мертва и точка! Хватит, Александр. Давай мы просто выпьем, успокоимся…

— Я НЕ ХОЧУ ПИТЬ! — крик, от которого затряслись стекла. А следом почти стон: — Я должен найти ее тело… Я не могу думать, что кто-то будет ее касаться… Что ее может выкинуть на свалку… Что по ее телу будут ползать че… — голос сорвался.

— Ей уже все равно, — резонно заметил Кощей.

— Мне не все равно! — снова сорвался на крик Стужев.

И все, на это уже просто не хватило моих нервов! Я не знаю, чьих нервов хватило бы, но не моих! Мои сдали! Окончательно и полностью! Мои готовы были лезть на амбразуру, прыгать с гранатой под танк, вступать в конфликт с гопниками, сдавать сессию экстерном и бить морду темным, только бы не слышать отчаяния в голосе издевательской няшки.

— Да живая я Стужев! Живая, понял?!

В следующую секунду единственный звук, раздающийся в этом доме, был звуком моего тяжелого дыхания. Блин, даже умереть не дали нормально! Просто…

Он появился в дверном проеме! Не знаю с какой скоростью метнулся, но секунды же не прошло, а Стужев, тяжело дыша и не отрывая от меня взгляда, застыл в дверном проеме! Волосы распущены, черная шелковая рубашка смята и местами разорвана, в глазах дикое ревущее пламя ярости… Такое нарастающее пламя…

Вот зря я ему это проорала, совсем зря, вот жалеть же буду… потом. Сейчас почему-то не жалеется, только страшно очень, а с губ срывается испуганный шепот:

— Печка… печечка, ну пожалуйста… Я вообще о нем случайно просто подумала я не сюда хотела…

— Ху! — прозвучало на выдохе и огонек моей свечки погас.

Перевожу ошалелый взгляд с дымящегося фитилька на довольную рожу Яна и нарастающее чувство паники захлестывает окончательно! Мама! В смысле — печка!

— Водки? — предложил довольный собой и собственной сообразительностью Черный Бог.

— Да, пожалуйста, — пролепетала я.

От щедрот своей черной душонки, Ян налил мне полный бокал из стоящего рядом с ним графина, бросил туда несколько малинок и протянул мне, сопроводив полным торжества тостом:

— С воскрешением, Ритка!