Все ведьмы рыжие, или Будь моей ведьмой[СИ]

Бах! Двери были распахнута, а я продолжала напевать:

— Она опасна — это всем ясно!

Твои потуги укротить её напрасны!

В платье красном, с улыбкой в тридцать два зуба,

Светлые волосы и очень страстные губы!

Она пронзит твоё сердце своим каблучком,

И даже гений рядом с ней выглядит дурачком,

Ты обречен — не знаешь, что почем,

Она расправится на раз даже с богачом.

Она не то чтобы стерва,

Просто любит потрепать нервы!

* * *

Мое эпическое появление осталась незамеченным! То ли няшек не было на месте, то ли заняты, жаль, такая песенка пропала даром. И стараясь не хихикать, я прокралась по коридору и замерла, услышав:

— Я не могу понять, Мастер, ощущение, что вся Терра объединилась против нас, — низкий голос Жеки.

— Этого быть не может, — бас Георгия Денисовича не узнать было не возможно, — для объединения им нужен лидер, лидером способным возглавить и нечисть и лесных зверей может стать только опытная Баба Яга, а таковых нет, как минимум на расстоянии девяти дней птичьего полета.

— А как вы объясните кровожадность белок, Мастер? — все тот же Жека.

— Магнит, — интересная кликуха у хлопчика, — белки, за исключением рожденных в Приморье, не разговаривают и не атакуют стаей. Это бред. Для того чтобы белки смогли заговорить им нужно услышать Слово истинной ведьмы в полной силе и в соответствующем возрасте. Тебе такие известны?

И хмурый ответ:

— Нет.

Я усмехнулась, вспомнив собственную беседу с белочками. Неужели это я? Невероятно! Просто невероятно!

Внезапно случилось страшное — мой рот был властно накрыт ладонью, вторая рука обвилась вокруг талии, не позволяя вырваться, и у самого уха раздался певучий шепот Князя:

— Она не то чтобы стерва,

Просто любит потрепать нервы.

И ты попался, признаться, не первым,

Но мой совет тебе — не верь ей.

Я вырвалась, но в тот же миг Стужев прижал к стене и, склонившись к губам, пропел:

— Она опасна…

Пьяная ведьма, дополнила:

— Когда строит глазки…

Усмешка и он снова пропел:

— Она опасна…

— Беги пока есть маза! — никогда не любила эту песенку, но сейчас словно не могла остановиться.

— И ей ни разу, — Князь осторожно убрал прядь волос, приставшую к моим губам.

— Не доводилось мазать! — пропела я, отчетливо ощущая, как он касается меня пальцами.

— Она опасна, — светло-синие глаза были так близко.

— Опасна! — снова я.

— Опасна! — он все ближе.

— Опасна… — вместо песни тихий шепот.

— Но чертовски соблазнительна, — выбился из текста песенки Стужев, вторгаясь в мой личный мир.

Он не целовал — захватывал в собственную власть раскрасневшиеся губы, сминал жестко и безапелляционно, прижимая всем телом к стене, и стягивая за волосы на затылке, окончательно лишая возможности вырваться, и вынудив выгнуться навстречу его прикосновениям. Это было так страстно, ярко, сексуально, на грани фола, на острие ножа, и язык, который я бы ему с удовольствием откусила, убрал молниеносно, лишь усмехнувшись, когда я клацнула зубами.

— Какая строптивая ведьма, — тихий смех и его зубы на мочке моего уха. — Маргош, ты меня дико возбуждаешь, я даже не помню, когда так сильно кого-то хотел…

Он чуть отстранился и ледяной взгляд заставил вздрогнуть. Просто за этим льдом отчетливо проглядывалось что-то жуткое.

— Черт… — простонала я.

— Возбуждает? — поинтересовался Князь, указав взглядом на тесное нахождение наших тел.

И тут я была вынуждена честно признаться:

— Тошнит…

* * *

Рвало меня долго и со вкусом… медовухи. Что обидно — Стужев стоял рядом, придерживал волосы и теряющую силы шатающуюся меня, протягивал салфетки. Дери пару раз открывали, заглядывали, но присоединиться не желали. Потом в туалет вошел Игнат, дождавшись пока у меня будет передышка, нервно спросил:

— Что с Ритой?

— Отравили, — ледяным тоном ответил Князь.

— Медовухой? — принюхавшись, вопросил Демон. — От медовухи похмелье и то слабое. Что-то же должно было спроецировать этот приступ рвоты.

— Пошел вон! — сказано было так, что Игнат вылетел.

А меня тошнить перестало.

— Полегчало?! — поинтересовались так, словно спрашивали «уже сдохла?».

— Угу…

Я с трудом разогнулась, получила еще одну салфетку, вытерла губы, и, шатаясь, направилась к раковине.

Умывалась тоже долго, а Стужев опять придерживал за плечи.

Когда я взглянула в зеркало — там отражалась бледная я с покрасневшими глазами и Стужев с каменным лицом, и желанием моей смерти во взгляде. И вод под этим проницательно-уничтожающим взглядом я почему-то медленно начала краснеть.

— Ты бы еще сивуху у леших потребила! — прошипел взбешенный Князь.

Я сглотнула.

Поняла, как жалко выгляжу и воинственно ответила:

— Лешие не предлагали, — холодные глаза яростно сощурились, я добавила, — но все впереди.

Зря сказала.

Стужев не стал орать или взывать к моей совести, он просто спросил:

— Почему ты так ведешь себя?

Резонный вопрос.

Вытирая руки, я дала не менее резонный ответ:

— Потому что мне так хочется, мне так нравится, и ты не давал повода вести себя с тобой иначе.