Все ведьмы – стервы, или Ректору больше (не) наливать

— Не знаю… — вторя моим мыслям, ответила Стелла.

— Похоже, это демонус-жадикатус. Я про таких недавно читала. По описанию очень похож. Иногда такие призываются ведьмами и магами-рунологами для охраны ценностей. В прошлом часто использовались как архивариусы, но из-за мерзкого характера и от того, что подчиняются только хозяину, который их призвал, перестали пользоваться популярностью.

— Почему? Мерзкий характер — это, конечно, плохо, но книги он вон как рьяно защищает.

— Этот еще ничего. Видимо, уже давно призван. Потому и мы его, кстати, плохо чувствуем. Такие демоны могут нагнать такой жути, что мало не покажется. А в домашней библиотеке это ни к чему. Вот их и не любят призывать.

— Любые демоны могут нагнать жути, — согласилась я, вместе со всеми заворачивая за угол. И тут ощутила какое-то копошение у ног, а в следующее мгновение моей лодыжки коснулось что-то мокрое и горячее… — А-а-а! — взвизгнула я, рассыпая книги и с перепугу запрыгивая на первое, что попалось на пути.

Вернее, на первого…

— Адептка Ван Клиф, вам не кажется, что это уже перебор? — услышала я придушенный голос откуда-то из района своей груди.

Я ведьма, а это значит, что у меня хорошо развит инстинкт самосохранения. Его часто перевешивает ведьминское любопытство, но если победил инстинкт, значит возьмет свое на полную. Вот я и вскарабкалась по своему живому дереву или столбику до самых его высот. Могла бы залезть выше — залезла бы, но дальше хвататься было уже не за что. Вот и получилось, что голова несчастного, то есть моего счастливого спасителя, оказалась у меня прямо в декольте, а я сама крепко сжимала ее в тисках своих объятий.

И все же первое, что я сделала — обернулась посмотреть на страшное нечто, коснувшееся меня… языком?

— Бруно?! — испытывая невероятное облегчения, выдохнула я.

А счастливый собакен радостно поскуливал и, высунув свой демонический черный язык, которым и облизал мою лодыжку, скакал вокруг с самым счастливым видом.

— Адептка! — продолжал глухо возмущаться мне в грудь несчастный, на которого я взобралась, но почему-то отдирать меня от себя не спешил, даже придержал под попу.

Это что, я ректора снова так необычно приласкала?! Нет! Нет-нет-нет!

От переживаний я еще сильнее стиснула голову мужчины, боясь опустить взгляд и убедиться, что…

— Что здесь происходит?! — гаркнули впереди.

И в этот момент я поняла, что действительно нет…

Я сижу не на ректоре. И меня это почему-то совсем не радовало. Потому что ректор так сверлил меня взглядом, что я бы предпочла, чтобы это его глаза смотрели мне на грудь. Что-то подсказывало, что тогда избежать его гнева было бы проще. Хотя с чего он злится?! Подумаешь, сижу на другом мужчине! Не просто же так! Спасаюсь!

А, собственно, на ком я сижу?

Ме-е-едленно разжимаю руки и отстраняюсь, чтобы увидеть смеющиеся глаза магистра травологии.

— А вы вкусно пахнете, адептка, — хмыкнул он.

Зря. Ох, зря он это сказал…

* * *

— Подобное поведение в стенах академии недопустимо! Преподаватель не должен допускать отношений с адептками! И я не допущу, чтобы в моем учебном заведении происходило подобное! — уже, наверное, по пятому кругу вещал в своем кабинете ректор и вышагивал перед нами, как на плацу.

А мы с магистром стояли перед ним навытяжку и слушали. И если поначалу оборотень еще как-то пытался оправдаться и что-то объяснить, то потом плюнул на эту затею и просто стоял, меланхолично уставившись куда-то в одну точку. Даже Бруно заметно приуныл, улегся у моих ног, положил голову на передние лапы и закрыл глаза.

Наконец ректор выдохся и, скрестив руки за спиной, уставился в окно.

— Адептка, вам не кажется, что в воздухе повеяло госпожой Шаболданской? — очень тихо проговорил оборотень, но в то, что ректор его не услышал, я бы никогда не поверила. — А я, между прочим, не настолько темпераментный мужчина, чтобы обжиматься с девушкой на виду ее подруг, если на это нет крайне важной причины. Кстати, вы не сильно испугались этого шалуна? — он указал головой на Бруно.

Дракон глаз на затылке не имел и вполне мог подумать, что магистр именно так охарактеризовал его.

Ох, ведь с огнем играет. Еще такой получасовой лекции о нравственности я не переживу. Но искушение оказалось слишком сильным:

— Испугалась. Чуть сердце не выпрыгнуло. Знаете, какой у него длинный и горячий, — дракон резко обернулся, гневно раздувая ноздри, и увидел, как я наклонилась к Бруно и глажу его по холке, — язык. Я с этими тяжеленными книгами иду, ничего перед собой не вижу. Еще и с девочками как раз демонов обсуждали и жуть всякую, а тут чувствую — кто-то ногу облизывает. Как представила, что это что-то только примеривается и сейчас как тяпнет, так и взобралась на первое, что попалось.

— Не на что, а на кого, — окидывая нас тяжелым взглядом, поправил ректор.

— Для меня в тот момент разницы не было, — призналась я.

— А зачем тогда было его голову к себе в декольте засовывать?

— Ну, знаете! — возмутилась я. — Я ее не засовывала, а прижимала! Если бы у господина магистра вместо головы выступала какая-нибудь другая часть тела, я бы прижалась к ней.