ВСЕ включено

– Отлично, все друг друга любят, значит, пришло время отведать вкуснятины, которую приготовили деву… Опачки, это что такое? – Саша изумленно разглядывал кастрюлю, в которой варились злополучные вареники. Несмотря на старательные заплаты на их скафандрах, часть начинки все-таки вышла в открытую воду, а сами заплаты скорбными телами скользили по водному пространству. – Не понял, вы решили суп вместо обещанного приготовить? Тогда почему по-турецки, кашей, а не с нормальным картофелем, дольками?

– Эээ… это… это… эксперимент! – выпалила Лиза, нисколько не смутившись от злорадного взгляда Седжиль. – Но тебя заждались красивые и вкусные вареники. Налетай, директруня.

– Другое дело! – крякнув от удовольствия, Саша почесал шароподобное пузико и, заняв предусмотрительно освобожденное Синаном – младшим – место, пахнущими оливковым мылом руками схватил сразу два вареника. – Ох и проголодался же я!

Уже светало, когда закончились вареники, иссякли темы для разговоров и силы для его поддержания. «Местные», зевая, держась за животы и желая мира женским рукам, отправились на боковую, а «пришлые из соседнего ложмана» поспешили откланяться, оставив после себя перепачканные кастрюли, грязные блюда и гору стаканов. Под глазами быстро смекнувшей обстановку Седжиль сгустились тучи. Уголки губ провисли в скорбном призыве.

– Косматая, пожалуйста, вымой посуду ты. Честное слово, ни капли сил не осталось. Ни вот такой даже грамулечки, – Седжиль поднесла к лицу подруги свою маленькую ладонь, намереваясь продемонстрировать ей размер «грамулечки».

Вяло улыбнувшись, та отпрянула.

– Хитра ты, чертовка.

– Спасибо тебе, я знала, что у тебя доброе сердце, – в голос Седжиль проскользнули предсмертные хрипы. – Только сделать это нужно сегодня, иначе к утру вас муравьи съедят.

Одному Богу известно, по какой невидимой связи муравьи узнавали о наличии в доме хотя бы крошки еды. Стоило хозяевам утратить бдительность и оставить на ночь грязные кастрюли, стаканы или – самое приятное – тарелки с едой, как к утру дом осаждали суетливые черные дорожки.

Лизу передернуло.

– Вымою.

Это слово оказалось волшебным зельем, мгновенно исцелившим Седжиль. Взвизгнув, она схватила за руку уставшую Аделию, в другую руку втиснула ее стоящую у двери спортивную сумку и через секунду лишь едва ощутимый аромат гортензий напоминал Лизе об их присутствии.

Бурак замешкался у порога, якобы воюя с непокорными шнурками китайских кроссовок. Едва за последним гостем закрылась дверь, одним прыжком подскочил к Лизе.

– Лиз, я что спросить хотел, – начал он, даже не пытаясь заглушить голодный блеск в глазах. – У тебя парень есть?

Еще один.

– Нет, и не надо, – буркнула она. Усталость не позволила добавить в голос нотку доброжелательности и сочувствия, «отшить красиво», как называл подобные разговоры любимчик дам Саша. – Спокойной ночи, Бурак.

Отвернувшись, она не заметила сузившихся глаз незадачливого поклонника и его сжавшиеся кулаки. На тыльной стороне ладони, там, где ее коснулись вразнобой подстриженные ногти, засверкали синие полумесяцы.

– И тебе не хворать, – прошипел Бурак.

Даже самые ядовитые растения вырастают из крохотного зернышка, день за днем набирая свою смертоносную силу. Если бы Лиза знала, какое чудовище вырастет из только что посаженного ею семени раздора, она, забыв про усталость, метнулась бы догонять Бурака, извинялась бы так красноречиво, как не извинялась и в пять лет, до слез обидев маму. Но интуиция девушки спала, поэтому Лиза, домыв посуду и вытерев руки о полотенце с гусями, побрела к кровати. Не раздеваясь, рухнула на ромашковое поле одеяла и тут же заснула, окутанная заботливо-приторным ароматом апельсинов.

Глава 2

4:12. Вслед за солнцем, глубокий голос имама13 провозгласил о начале нового, хранимого Аллахом, дня. Следом, как по команде – резкий крик петуха и вой группы поддержки в виде семьи соседских псов, тут же получивших нагоняй от истеричной рыжей кошки, любимицы Саши.

– Когда прогреется море, я буду благодарна вам за столь ранний подъем. А сейчас дайте мне поспать, неуемные, я же прилегла лишь час назад! – пробормотала Лиза, переворачиваясь на другой бок и накрывая голову подушкой с ромашками.

Тест на выносливость под названием «работа в курортной зоне» набирал обороты и с каждым новым засыпанием за полночь этот турецкий, оживающий ни свет ни заря, будильник раздражал Лизу все сильнее.

На курорте только для туристов жизнь – скатерть-самобранка, загорай не хочу. Для местных же – это ежедневное 13-часовое участие в шоу «За стеклом», то есть за витриной. Там клиент всегда прав. Там отстаивание личных границ в ответ на наглость называется хамством. Там оно карается не только непокупкой самим туристом ни одного товара в «провинившемся» магазине, но и распущенными им злобными слухами, отпугивающими и других потенциальных клиентов.