Все волки Канорры (СИ)

Исполняя свой долг сюзерена, Зелг в сопровождении Такангора отправился в Виззл, чтобы лично рассказать добрым подданным о постигшей их утрате, утешить, успокоить, пообещать защиту. Он понимал, что весть, которую он принесет, разрушит привычный уклад их жизни, причинит много горя, и поэтому чувствовал себя отвратительно. Он подвел обитателей Кассарии, тех, кто доверял ему, тех, кто так бережно хранил для него наследие предков. А вот он всего этого не уберег. Однако молодой герцог был уже не тот, что в день прибытия в родовой замок. Сколь бы скверно ни было у него на душе, он вовсе не собирался сдаваться. Как проницательно написал Валтасей Тоюмеф, конец света — это еще не конец света.

Он чувствовал, что Кассария, его Кася все еще жива. А это значит, что он перевернет небо и землю, но отыщет ее, и тому, кто ее похитил и заставил страдать, не следует рассчитывать на пощаду или снисхождение. Деликатный Зелг всегда сдержанно относился к тем, кто чинил несправедливость по отношению к нему лично, но не выносил, когда обижали его друзей. Что же касается его возлюбленной, то нанести ей даже малый вред было роковой ошибкой.

Дражайшие подданные по обыкновению преподнесли ему сюрприз. Возле харчевни «На посошок» собрались все влиятельные лица Кассарии, начиная с Бумсика и Хрюмсика и заканчивая старостой Иоффой и Альгерсом с Гописсой.

Хряки радостно протрюхали к месту событий, поприветствовав Такангора ласковым хрюканьем. Чутье подсказывало им, что снова наступили дни небывалого благоденствия, когда можно будет безнаказанно творить всякие безобразия. И, пожалуй, даже заработать вкусные поощрения за беспрепятственный разбой. Тонкая натура хряков не выносила запретов, видимо, им не сказали, что гений — это, прежде всего, самоограничение. С другой стороны, как тогда быть с творческим поиском? Бумсик с Хрюмсиком выросли необыкновенными личностями потому, что Иоффа твердо стоял за свободу самовыражения.

Гописса сунул в руки герцогу огромный баул, который источал волшебные запахи.

— Булочки, — пояснил командир хлебопекарной роты. — Булочки, пирожки, пончики и прочая выпечка с глазурью и без для поддержания боевого духа и утоления печалей. — И добавил с сочувствием. — В замке разве накормят? Граф да Унара и господин Фафут вот по два раза на дню приходят подкрепиться. Скушайте блинчик, милорд, пока наш оборотень перед вами выступит.

— Я, пожалуй, тоже скушаю, — решил Такангор.

Гописса взглянул на него с кротким упреком говорящей грустноптензии, которую научили неприличной матросской песне. Он не постигал, как могло придти в голову минотавру, славящемуся своей логикой и здравомыслием, что он не предусмотрит для него отдельного пакетика с надлежащими закусками. Он думал, что Такангор уже должен был выучить, что блинчики для герцога и блинчики для него существенно отличаются — прежде всего, размерами.

Но если Гописса и напоминал чем-то печального вавилобстера, остальные с лихвой компенсировали его минорный настрой радостным выражением лиц, приветливыми улыбками и яркими нарядами, надетыми будто к празднику.

— Милорд! — вскричал Иоффа, пугая впечатлительного герцога своим брызжущим оптимизмом. — Мы вас ждем! Что случилось? По поместью ходят самые разнообразные толки. Дух Кассарии куда-то улепетнул?

— Не столько улепетнул, — с места в карьер вступил Такангор, — сколько был похищен со злодейской целью.

— А как же без этого? — с прежней жизнерадостностью вопросил староста. — Небось, не в пустыне живем. Злодеи вокруг так и рыщут, так и рыщут.

И он огляделся по сторонам, будто ожидал увидеть по злодею за каждым кустом.

— Я Альгерсу прямо сказала, — Ианида приветствовала герцога и генерала грациозным реверансом. — Раз уж случилось покушение на милорда Такангора и нападение Тотомагоса, глупо было бы не ждать продолжения.

— Альгерс тогда поставил три золотых рупезы на то, что вы окончательно распояшетесь как при Липолесье, и нужно будет искать на вас управу, а мы с Гописсой как раз мыслили в том духе, что раз уж Кассария затеяла с вами шашни крутить, то все случится как в том романе «О любви, разлуке и невыносимых страданиях благородного Лионеля и прекрасной Вивионы и их радостной, но бессмысленной встрече на закате лет». Очень поучительная и грустная история. Моя супруга вот уже много лет настойчиво читает мне отрывки из этого возвышенного классического произведения, гори оно синим пламенем.

Зелг поднял вопросительный взгляд на минотавра.

— Не огорчайтесь, милорд, — утешил его Такангор, мудро оставляя в стороне вопросы литературоведения. — Архаблог и Отентал сейчас принимают новые ставки, лично я уже сделал. — И, заметив, как взволновало последнее сообщение достойных граждан Виззла, поспешил их успокоить, — Они как раз собирались к вам. Думаю, часа не пройдет, как заявятся со своей бухгалтерией.