Все волки Канорры (СИ)

Лорд-маршал Преисподней не всегда был таким лаконичным. В случае необходимости из его уст лились сладкие медовые речи, густо пропитанные ядом, так что многие недоброжелатели и многие доброжелатели, не сговариваясь, звали его за глаза Змееязыким. Но он знал по опыту, что если поддержать Князя в его стремлении сказать пафосную речь, царствию этому не будет конца. И он нетерпеливо перетаптывался на огромных лапах, ожидая, когда ему позволят отправиться наверх.

Битвы при Липолесье он не видел, зато видел тысячи других битв, и это не казалось такой уж огромной потерей; но после того, как ему все уши прожужжали о том, как это было захватывающе, страшно, неповторимо, великолепно и увлекательно; после того, как весь Ад несколько месяцев напролет гудел от слухов и сплетен, передавая из уст в уста леденящие душу подробности о поединках Такангора и Малакбела, Астрофеля и Кехертуса и Форалберга с тварью Бэхитехвальда; после того, как сам Сеятель Смерти приватно признался ему, что у него давно уже так поджилки не тряслись, Сатаран рвался в бой.

Наконец, Князь иссяк и молча вручил ему огромный свиток, скрепленный черными, огненными и кровавыми печатями, со множеством витиеватых подписей — доверенность на битву от своего имени.

— Ступай, Сатаран, и да окутает тебя Тьма, — немного старомодно напутствовал он, и демон рванулся ввысь.

Традиции есть традиции, и появление Карающего Меча Князя Тьмы всегда обставлялось согласно ритуалу, утвержденному адской канцелярией, распорядителем церемоний и лордом-канцлером вот уж пять тысяч лет тому.

Небо над Кахтагарской равниной посерело, солнце затянуло серным дымом, из внезапно налетевших черных туч ударили молнии, порывы ветра взметнули в воздух жухлую траву и сухие листья и закружили их маленькими смерчиками, земля затряслась и задвигалась, выпуская из своего чрева одного из величайших иерархов Преисподней. Сатаран медленно и грозно поднимался из тверди земной, окруженный кипящей лавой и желто-багровым дымом. Огромная уродливая голова поворачивалась из стороны в сторону, алые глаза не мигали, бесстрастно оглядывая жалкие крохотные фигурки людей; откуда-то раздавался неистовый стук барабанов и вой бесовских рогов. Словом, он явился миру с большой помпой.

— А, Сатаран, — церемонно сказал Намора, подлетая к коллеге. — Рад видеть! Какими судьбами? Хотите работать в нашем филиале?

— Я здесь не как лицо частное, — ответил лорд-маршал, — а как полномочный представитель известного вам лица.

— Неужели известное лицо хочет работать в нашем филиале? — поразился Безобразный.

— Нет. Я тут как Карающий Меч Зверопуса Третьей категории.

— А, тогда понятно! Тоже повезло, могли еще тысячу лет вообще никуда не выпускать! Гляди, твои как раз делают ляпики из Рыцарей Тотиса.

— И как ляпики?

— Сопротивляются, как дьяволы.

То был один из лучших комплиментов в Аду и Сатаран понимающе кивнул.

На вершине холма, не переставая, икал Тукумос, который отказывался верить своим глазам, упорно сообщавшим ему, что он видит нечто несоразмерно большое, невыразимо ужасное, черное, все в шипах и наростах, покрытое тускло блестящей броней, похожее на кошмарный сон гениального скульптора. Ройгенон и Килгаллен глотали воздух. Князь Люфгорн прикидывал, сумеет ли он незаметно прокрасться обратно в Нилону и спрятаться там под кроватью.

— А чего вы, собственно, ждали? — спросил Бургежа, как всегда в лоб.

Лорд Саразин, медленно потянул из ножен меч.

— Не советую, — прошелестел Флагерон.

Казалось, Командор внял его совету, потому что оставил меч в покое, и демон от него отвернулся, разглядывая равнину. Флагерон отвлекся на Сатарана всего на секунду — все-таки, это было милое его сердцу и весьма впечатляющее зрелище — и не заметил, как что-то вспыхнуло и погасло в светлых глазах лорда Саразина: это окончательно и бесповоротно прекратил свое существование бывший командор Рыцарей Тотиса, человек.

ГЛАВА 13

Поскакали, дамы! Эта проклятая война сама собой

воеваться не будет!

Майкл Суэнвик, «Драконы Вавилона»

Битва шла бодро и весело, и главный бурмасингер Фафут имел возможность на собственном опыте убедиться в правоте Такангора, который как-то заявил:

— Люблю битвы. Столько деятельных людей вокруг. И понимаешь, что и тебе есть куда внести свой вклад.