Все впереди

— Это Джейми ее разбил! Он стучал по ней ложкой, и вся вода вместе с моей маленькой рыбкой вылилась из нее.

В глубине комнаты Джейми снова закричал:

— Прости меня!

Лисса сказала:

— Он сильно стучал, мамочка. Он плохой, он хотел напугать Свеллен.

— Свеллен? — переспросила я. — Что это за имя?

— Это означает Сью-Эллен, — продолжила уже Диана, взяв трубку у моей дочери. — Я подозреваю, что ваза была уже с трещиной, Мэл. Во всяком случае, рыбка жива и плещется, я хотела сказать, плавает в одной из твоих кастрюль из пирекса. Позже я куплю для нее вазу в зоомагазине, там же, где я вчера купила эту рыбку. И тогда она будет совсем счастлива.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, и незачем покупать новый аквариум, — сказала я. — У меня в шкафу, где я держу посуду, есть подходящая ваза для рыбки.

— Спасибо за совет, Мэл. Джейми хочет с тобой говорить.

Трубку взял мой сын.

— Мам, я не нарочно это сделал, честно. Я не делал этого! Я не делал! — закричал он.

— Нет, ты сделал это! кричала Лисса.

Должно быть, она стояла сзади Джейми, я очень ясно ее слышала.

— Я уверена, что ты не хотел ее разбивать, дорогой, — не повышая голоса, ответила я. — Скажи Лиссе снова, что ты сожалеешь, и поцелуй ее. Тогда все будет в порядке.

— Хорошо, мам, — пробормотал мальчик.

Поскольку в его голосе все еще слышались слезы, я попыталась его успокоить.

— Я люблю тебя, Джейми.

— Я тебя тоже люблю, мам, — ответил он более бодрым голосом, и трубка со стуком упала на стол.

— Джейми, попроси Нэнни подойти к телефону! — воскликнула я и повторила это несколько раз, но безрезультатно.

Я уже собиралась повесить трубку, когда Диана, в конце концов, снова взяла трубку.

— Я думаю, снова наступил мир, — со смехом сказала она. — О, Боже, мне кажется, я поспешила, Мэл!

Хлопнула дверь, затем послышался лай Трикси.

— По-моему, Дженни вернулась с прогулки с собакой, — сказала я.

— Совершенно верно. И мне лучше пойти готовить завтрак для нашей маленькой компании, а затем собираться в музей. Серьезно, Мэл, они совсем помирились. Они поцеловали друг друга, а Сью-Эллен благополучно плавает в новой вазе. — Она снова засмеялась. — Я уже забыла, что такое общество шестилетних. А может быть, я просто стара, чтобы с ним управляться.

— Вы стары! Никогда! И как вы помните, их маленькие размолвки никогда не длятся долго. Вообще-то они очень дружат, как большинство близнецов.

— Да, я это знаю.

— У меня куча домашних дел, Диана, и я должна за них приниматься. Поговорим вечером. Желаю удачного дня.

— Конечно, поговорим, и не слишком загружай себя, Мэл, дорогая. Пока.

Пока моя рука все еще лежала на трубке, я задумалась о моей свекрови.

Диана была нежной и заботливой женщиной, способной по-настоящему любить, и мы всегда сожалели, что она не вышла замуж после смерти отца Эндрю в 1968 году, когда она была еще молодая — ей было только сорок восемь лет. У Майкла Кесуика, ничем никогда не болевшего, внезапно случился инфаркт, ставший для него фатальным.

Майкл и Диана, которые были рядом из Йоркшира и после университета переехали жить в Лондон, были влюблены друг в друга с детства. Они рано поженились, и Эндрю родился через два года после свадьбы. Это был идеальный брак вплоть до дня безвременной смерти Майкла.

Однажды Диана сказала мне, что она мало встречала в жизни настоящих мужчин, и никто из них не мог сравниться с Майклом.

— Зачем довольствоваться вторым сортом? — сказала она мне как-то во время одного из наших доверительных разговоров.

В другой раз она сказала, что, скорее, предпочитает оставаться одна, чем иметь дело с мужчиной, который не отвечает ее требованиям, проигрывает при сравнении с Майклом.

— Я бы все время мысленно критиковала его, и это было бы несправедливо по отношению к бедняге, — сказала она. — Оставаясь одна, я независима, сама себе хозяйка и, следовательно, делаю, что хочу и когда хочу. Если мне взбредет в голову, могу приехать в Нью-Йорк, чтобы повидать вас. Могу работать допоздна все дни недели, если я этого захочу, и могу уехать в Йоркшир, когда пожелаю. Или внезапно отправиться во Францию для закупок антиквариата. Я не должна ни перед кем отчитываться, я независимый, самостоятельный человек, и поверь мне, Мэл, мне так действительно лучше.

В тот день я ее спросила, был ли Майкл ее единственной любовью, или же она еще влюблялась. Она пробормотала что-то и отвернулась. Заинтригованная тем, что она покраснела, хотя и совсем слегка, и быстро замолчала, я не стала настаивать и повторять свой вопрос. После мгновенного колебания она снова повернулась ко мне лицом. Она посмотрела мне в глаза, и я еще раз оценила ее честность и прямоту, на которые и рассчитывала. С ней всегда было понятно, как себя вести, и это было важно для меня.

Очень медленно и очень мягко она сказала: