Все впереди

Иванов прищурился. Захотелось ответить тем же вопросом, но он сдержался:

— Я шурин покойного. Вы, вероятно, знаете, что значит шурин. А это… это мой знакомый.

Иванов и сейчас постеснялся назвать Медведева другом.

— Пройдите, — человек с траурной красной повязкой с недовольным видом окинул их взглядом и отвернулся. Кто-то уже говорил над могилой. Иванов не успел и опомниться, как гроб, обитый красным, был опущен и земля посыпалась. Не прошло и десяти минут, как временный деревянный обелиск уже стоял на своем месте. Две девочки — одна из них была в школьной форме — положили на землю цветы. Сестра Валя, держа за руку третью, самую младшую, тоже положила цветы. Иванов легонько сжал ее за предплечье. Она не оглянулась, но Иванов видел, что глаза ее были сухими. Она спросила:

— Поедешь с нами? Или у тебя своя машина.

— Поеду на электричке.

Смутное, неосознанное раздражение помешало ему сказать о том, что он встретил Медведева. Валя махала кому-то, совсем обыденно.

Иванов отвернулся, сжимая зубы. «Что с нами? — думал нарколог. — Мы разучились даже плакать. Женщины и то разучились…»

Медведева рядом не было.

Растерянно и тихонько пошел Иванов от могилы своего зятя. Остановился. Ограды, кресты, могильные плиты, холмики — все это обросло крапивой и тем же морковником, но церковь была действующая. Кое-где плавал легкий пух одуванчиков. Иванов остановился, чтобы сообразить, где он и что должно быть дальше. На глаза попалась деревянная, крашенная зеленой краской оградка. Она ограничивала небольшое пространство со скамеечкой и невысокой бетонной стелой. На стеле был выдавлен маленький православный крестик, а под ним буквы, крашенные когда-то под золото. «Грузь Евгений Мартынович» — прочитал Иванов. Цифры, обозначавшие время рождения и смерти, разъединяла небольшая черточка вроде тире. «Неужели это и есть жизнь? — ужаснулся Иванов. — Это коротенькое тире между двумя датами. Непостижимо…»

Грузь… Евгений. Что-то неуловимое, но знакомое было в этой фамилии. Слегка напрягая память, Иванов без труда припомнил Ленинградский вокзал, встречу Медведева и стычку с носильщиками. Вспомнилось это всегдашнее: «С праздничком вас!» Кстати, сегодня тоже какой-то День. Какой? То ли химика, то ли мелиоратора…

У ворот уже начинались другие похороны, в отличие от предыдущих, весьма многолюдные. Автобус с Валей и племянницами еще не уехал.

Медведев ждал Иванова у церковной паперти, хмуро жевал длинный и тонкий стебель полевого пырея:

— Как ты думаешь, есть разница между умершим и живущим? Я имею в виду духовную сущность, а не физическую. «Не стало такого-то», — говорится в некрологе. Но что значит «не стало»? Пишут: «Ушел из жизни». А куда? Только отвечай своими словами! Без всяких там субстанций…

— Разницы нет, — ответил Иванов неуверенно. — Во всяком случае, мне хочется, чтобы не было.

— Мало ли чего хочется, — усмехнулся Медведев.

Иванов сказал, что случайно наткнулся на могилу Жени Грузя.

— Да, да. Я знаю. — Медведев вскочил. — Ну так что? Поедешь или пойдем потолкуем?

— Нет уж, давай потолкуем! — горько улыбнулся Иванов.

— Я тоже так думаю. Хочешь, познакомлю с моими строителями?

— Ты что, командир?

— О, еще какой! — Медведев почесал бороду. — Бригада у меня будь спокоен.

— А вы что строите?

— Монтируем сушилку. Директор совхоза ухитряется строить хозяйственным способом. Финансистов обманывает почем зря, но строит. Ругают, а после хвалят. Идем, идем! Или ты на поминки едешь?

— Да нет, туда-то я совсем не хочу, — сказал Иванов.

— Не пьешь? Совсем? Да, я забыл, что ты нарколог. Что, интересная специальность? Зуева мне ужасно жалко. «И какой же русский не любит быстрой езды!» Очень неосторожную фразу кинул Николай Васильевич Гоголь! Она дорого нам обходится. Ты не согласен? Правильно, мы прямо-таки привыкли всегда на кого-нибудь ссылаться. Даже на князя Владимира: «Веселие на Руси» и тэ дэ. Не говорил же князь такой ерунды! Он сказал не так и совсем по другому поводу. Ты согласен?

Медведев так и сыпал вопросами. Иванов не успевал отвечать. В деревне, похожей больше на дачный поселок, они остановились у небольшого, но очень опрятного домика, с садиком и какими-то ветхими сараюшками.

— Вот здесь и жил Женя Грузь, — сказал Медведев. — Мы, мерзавцы, так и не дали ему квартиру…

Медведев открыл калитку и провел гостя к уютной чистой сарайке, запрятанной в зеленых ветках берез и черемух:

— Не приглашаю тебя в комнату, потому что там хуже. Садись. Отдыхай. Можешь прилечь, если хочешь. Я сейчас.

И Медведев исчез в доме.

К Иванову вновь возвращалось представление о забытой медведевской стремительности, о его уме и энергии.

Сарайка с земляным полом была дощатой, обитой разорванными картонными ящиками. Железная кровать, застеленная байковым одеялом, занимала третью часть всей площади. Небольшой столик и два табурета занимали еще одну треть. Окна совсем не было. Зато на столе в углу имелась довольно сильная настольная лампа. Иванов выглянул было наружу, но приближавшийся Медведев не дал ему разглядеть садик и задворки дома: