Все впереди

Едва Храмцов и Алексей появились в конторе разведрайона, его, Алексея, тотчас же оттерли от спутника. Различные начальники и заместители плотно окружили Храмцова и, хором требуя от него руководящих указаний, стали протискиваться скопом в какую-то дверь, в тесный фанерный закуток. Так много их набилось, что даже дверь обратно не закрывалась и из двери торчал промасленный стеганый зад замыкающего.

Алексею туда, конечно, нечего было и соваться.

Тогда он стал заглядывать во все двери по очереди. Везде писали, чертили и кидали на счетах звонкие костяшки. Никто и глаз не поднял на Алексея.

Только в одном закутке на Алексея обратили внимание. Там сидела девица и, нахмурив бровь, вытягивала сердцевину из логарифмической линейки.

Бровь у девицы была одна — от виска до виска, красиво изогнутая, соболья. И темные глаза, наподобие смородин. Она подняла свои смородины на Алексея, сиротливо заглядывающего в щелку, и единственная бровь девицы вскинулась.

— Приехали? — вроде даже ахнула девица и, отбросив линейку, вскочила: — Наконец-то…

— Добрались, — ответил Деннов, немного смущенный тем, что его так долго здесь ждали. — С горем пополам…

Девица подбежала к нему:

— Будем знакомы. Зина Собянина. Я здесь секретарем комитета комсомола.

— Очень приятно, — обрадовался Алексей.

— А где же остальные? — спросила Зина Собянина.

— Какие… остальные? — удивился Алексей. — Мы только вдвоем: я и еще главный геолог, товарищ Храмцов…

Бровь Зины Собяниной прогнулась к переносице. Она скрестила руки на груди и задала вопрос:

— Послушайте, вы — по комсомольской путевке? Что вы вообще собой представляете?

— А я и не представляюсь! — возмутился Алексей. — Никакой у меня нету путевки. Просто приехал работать — и все. По вербовке…

— Дикий, значит? — упавшим голосом сказала девица и, оскорбленная в лучших своих чувствах, смерила Алексея Деннова взглядом с ног до головы.

— То есть как — дикий? Совсем даже не дикий, а по организованному оргнабору.

Но Зина Собянина махнула рукой и вернулась за свой стол. Уселась.

— Мы тут ждем добровольцев из Ярославля, — уже безразличным тоном, не глядя на Алексея, пояснила она. — По комсомольским путевкам. Думала — прибыли…

И стала, насупив бровь, писать на бумажке разные цифры.

Алексей еще больше обиделся:

— А остальных, значит, к чертовой матери? Если не по путевкам. Я вот тоже член комсомола. И тоже по доброй воле приехал…

— Даже на учет не приму, — перебила девица. — Все равно сбежите. Вербованные только и знают, что сбегать.

— Ну, а если не сбегу — отвечать за свои неправильные выражения будете?

Тут Зина Собянина сощурилась и ехидно заявила:

— Наверно, уже сбежали, товарищ, не знаю, как вас по фамилии. Потому что сейчас всех на строительство дороги направляют, а вы вдруг здесь очутились. А?

Ответить Алексей не успел, так как на плечо его легла чья-то рука. Рука оказалась Устина Яковлевича Храмцова. Он вежливо поздоровался с Зиной Собяниной, а Алексею сказал следующее:

— Отправляйтесь на одиннадцатую буровую. Спросите бурмастера Аксюту. Я уже распорядился. Будете работать помощником дизелиста. Желаю вам всего хорошего. На днях увидимся.

Притворяя за собой дверь, Алексей торжествующе оглянулся на секретаря комсомольского комитета. Но Зина Собянина запихивала обратно сердцевину логарифмической линейки и внимания на него не обратила.

Первый же встречный обстоятельно втолковал Алексею, как дойти до одиннадцатой буровой:

— По этой дороге иди прямо и прямо, никуда не сворачивая. Потому что сворачивать все равно некуда, по бокам лес будет.

Алексей шел, глубоко дыша; прихваченная морозцем осенняя прель и особенная ясность воздуха веселили его молодую душу.

Красногрудые и желтогрудые птахи порхали по веткам, вызванивая краткие песенки. На верхушке одного кедра, возле самой дороги, сидел глухарь — килограммов пять одного мяса — и презрительно косился на Алексея Деннова, который шагал лесом без ружья.

Однако в лесу была и иная жизнь.

Тянулся вдоль дороги телефонный провод, подвешенный к живым столбам: вдоль обочины оставили по дереву через каждые полста шагов, на корню, только ветки стесали, приколотили белые чашечки, подцепили коммуникацию. Некоторые такие столбы даже расцветают по весне.

Затем Алексей увидел вырубку. Двое рабочих моторными пилами выкашивали ельник, а трелевочный трактор волочил в сторону большие, прогибающиеся, как прутья, стволы. Получалась посреди тайги обширная такая, голая площадка.

Километр спустя он увидел еще одну площадку, уже расчищенную, а на ней плотники, играя топорами, мастерили помост, вроде сцены в театре.

Еще километр пройдя, Алексей увидел такой же, но уже готовый помост, а на помосте с помощью разнообразных механизмов громоздили четвероногую железную конструкцию.

Такая же конструкция замаячила потом вдали, над верхушками деревьев. В прозрачном воздухе обозначились тросы, которые удерживали на земле рвущуюся в небо вышку.

«Высокая, метров тридцать пять», — смерил глазами Алексей.

И то ошибся: сорок два.

Дальше дорога кончилась, и Алексей догадался, что пришел на одиннадцатую буровую.