Все-все-все сказки, рассказы, были и басни

– Да что, – говорит, – моё дело не ладится. Наплевал я ему первым делом в кувшин с квасом, чтобы у него живот болел, и пошёл на его пашню, сбил землю, как камень, чтоб он не осилил. Думал я, что он не вспашет, а он, дурак, приехал с сохой, начал драть. Кряхтит от живота, а сам всё пашет. Изломал я ему одну соху – поехал дурак домой, переладил другую, подвои новые подвязал и опять принялся пахать. Залез я под землю, стал за сошники держать, не удержишь никак – налегает на соху, а сошники вострые: изрезал мне руки все. Почти всё допахал, одна только полоска осталась. Приходите, – говорит, – братцы, помогать, а то, как мы его одного не осилим, все наши труды пропадут. Если дурак останется да крестьянствовать будет, они нужды не увидят, он обоих братьев кормить будет.

Пообещал чертёнок от Семёна-воина назавтра приходить помогать, и разошлись на том чертенята.

III

Вспахал Иван весь пар, только одна полоска осталась. Приехал допахивать. Болит у него живот, а пахать надо. Выхлестнул гужи, перевернул соху и поехал пахать. Только завернулся раз, поехал назад – ровно за корень зацепило что-то – волочёт. А это чертёнок ногами вокруг рассохи заплёл – держит. «Что за чудо! – думает Иван. – Корней тут не было, а корень». Запустил Иван руку в борозду, ощупал – мягкое. Ухватил что-то, вытащил. Чёрное, как корень, а на корне что-то шевелится. Глядь – чертёнок живой.

– Ишь ты, – говорит, – пакость какая!

Замахнулся Иван, хотел о приголовок пришибить его, да запищал чертёнок:

– Не бей ты меня, – говорит, – а я тебе что хочешь сделаю.

– Что ж ты мне сделаешь?

– Скажи только, чего хочешь.

Почесался Иван.

– Брюхо, – говорит, – болит у меня – поправить можешь?

– Могу, – говорит.

– Ну, лечи.

Нагнулся чертёнок в борозду, пошарил, пошарил когтями, выхватил корешок-тройчатку, подал Ивану.

– Вот, – говорит, – кто ни проглотит один корешок, всякая боль пройдёт.

Взял Иван, разорвал корешки, проглотил один. Сейчас живот прошёл.

Запросился опять чертёнок.

– Пусти, – говорит, – теперь меня, я в землю проскочу – больше ходить не буду.

– Ну что ж, – говорит, – бог с тобой!

И как только сказал Иван про бога – юркнул чертёнок под землю, как камень в воду, только дыра осталась. Засунул Иван два остальных корешка в шапку и стал допахивать. Запахал до конца полоску, перевернул соху и поехал домой. Отпряг, пришёл в избу, а старший брат, Семён-воин, сидит с женой – ужинают. Отняли у него вотчину, – насилу из тюрьмы ушёл и прибежал к отцу жить.

Увидал Семён Ивана.

– Я, – говорит, – к тебе жить приехал; корми нас с женой, пока место новое выйдет.

– Ну что ж, – говорит, – живите.

Только хотел Иван на лавку сесть – не понравился барыне дух от Ивана. Она и говорит мужу:

– Не могу я, – говорит, – с вонючим мужиком вместе ужинать.

Семён-воин и говорит:

– Моя барыня говорит, от тебя дух не хорош – ты бы в сенях поел.

– Ну что ж, – говорит. – Мне и так в ночное пора – кобылу кормить.

Взял Иван хлеба, кафтан и поехал в ночное.

IV

Отделался в эту ночь чертёнок от Семёна-воина и пришёл по уговору Иванова чертёнка искать – ему помогать дурака донимать. Пришёл на пашню; поискал, поискал товарища – нет нигде, только дыру нашёл. «Ну, думает, видно с товарищем беда случилась, надо на его место становиться. Пашня допахана – надо будет дурака на покосе донимать».

Пошёл чертёнок в луга, напустил на Иванов покос паводок; затянуло весь покос грязью. Вернулся на зорьке Иван из ночного, отбил косу, пошёл луга косить. Пришёл Иван, стал косить; махнёт раз, махнёт другой – затупится коса, не режет, точить надо. Бился, бился Иван.

– Нет, – говорит, – пойду домой, отбой принесу да и хлеба ковригу. Хоть неделю пробьюсь, а не уйду, пока не выкошу.

Услыхал чертёнок – задумался.

– Калян, – говорит, – дурак этот, не проймёшь его. Надо на другие штуки подниматься.

Пришёл Иван, отбил косу, стал косить. Залез чертёнок в траву, стал косу за пятку ловить, носком в землю тыкать. Трудно Ивану, однако выкосил покос – осталась одна делянка в болоте. Залез чертёнок в болото, думает себе:

«Хоть лапы перережу, а не дам выкосить».

Зашёл Иван в болото; трава – смотреть – не густая, а не проворотить косы. Рассердился Иван, начал во всю мочь махать; стал чертёнок подаваться – не поспевает отскакивать; видит – дело плохо, забился в куст. Размахнулся Иван, шаркнул по кусту, отхватил чертёнку половину хвоста. Докосил Иван покос, велел девке грести, а сам пошёл рожь косить.

Вышел с крюком, а кургузый чертёнок уж там, перепутал рожь так, что на крюк нейдёт. Вернулся Иван, взял серп и принялся жать – выжал всю рожь.

– Ну, теперь, – говорит, – надо за овёс браться.

Услыхал кургузый чертёнок, думает: «На ржи не донял, так на овсе дойму, дай только утра дождаться». Прибежал чертёнок утром на овсяное поле, а овёс уже скошен: Иван его ночью скосил, чтоб меньше сыпался. Рассердился чертёнок.

– Изрезал, – говорит, – меня и замучил дурак. И на войне такой беды не видал! Не спит, проклятый, за ним не поспеешь! Пойду, – говорит, – теперь в копны, прогною ему всё.