Все загадки мировой истории

– Высокий, молодой – это ее любовник Михаил Доманский, человек Радзивилла, – объяснял Рибас Христенеку. – Постарше, тучный – Черномский, человек графа Потоцкого. Где он только не интриговал – и в Турции был, и в Версале. Так что вся мятежная Конфедерация сейчас у кареты стоит.

Доманский и Черномский, бренча саблями, прогуливаются у кареты. Собирается толпа зевак.

– Ох, хитры, – шепчет Рибас, – вишь, занавески у кареты опущены… на окнах дома – тоже. Вроде тайну соблюдают, а сами усищами да саблями народ пугают. Это чтоб слух о ней полз. Весь город уже говорит: русская принцесса!

Из дома вышла принцесса в кроваво-красном плаще. Толпа во все глаза разглядывала принцессу.

– Хороша, – шепчет Христенек.

Принцесса, как бы спохватившись, торопливо набрасывает капюшон на лицо, садится в карету. За ней садятся Доманский и Черномский. Карета трогается…

– Теперь наша очередь!

По грязной мраморной лестнице черного хода Христенек и Рибас спустились вниз. За домом их тоже ждала карета…

Две кареты едут по Риму. Карета принцессы сворачивает к собору Святого Петра.

– В Ватикан едет… Все кардиналы сейчас там находятся. Из дворца не могут выйти, пока папу не изберут. Как под арестом сидят.

Своя она в мутной водице, – шепчет Рибас.

Карета принцессы остановилась у собора Святого Петра. Карета Рибаса останавливается поодаль.

– Письмо у нее к польскому кардиналу Альбани, – продолжал объяснять Рибас Христенеку, – по слухам, он будет избран папой.

Но видеться она с ним не может. Из папского дворца нельзя ему выйти.

Джиованни Альбани – кардинал-протектор Польского королевства, декан Священной римской коллегии. В 1774 году по Риму действительно ходили слухи, что он будет избран папой.

К карете принцессы подошел человек в сутане.

– Секретарь кардинала аббат Рокотани. Через него она ведет все переговоры с кардиналом, запертым во дворце, – продолжал объяснять Христенеку Рибас.

Доманский и Черномский выходят из кареты принцессы, почтительно помогают ей ступить на землю.

Принцесса в низко опущенном на лицо капюшоне идет рядом с аббатом. Они о чем-то беседуют. За ними следует сонный молодой итальянец.

– Это слуга аббата Рокотани, – поясняет Рибас. – Каждый месяц будешь выдавать ему три цехина.

Христенек расхохотался.

В доме на Марсовом поле Христенек и Рибас вновь заняли место у окна: следят за улицей – ждут возвращения принцессы.

– Содержание дома стоит пятьдесят цехинов, – продолжал вводить Христенека в курс дела Рибас, – кареты – тридцать пять цехинов, слуг – пятьдесят цехинов. Короче, она вся в долгах… И кардинал Альбани ее последняя надежда. Все ее бриллианты, все ее лучшие платья в ломбарде. И притом каждый вечер пиры и приемы. Никогда не видел такой мотовки. Я позаботился, чтоб ей предъявили векселя.

– А не сбежит ли попросту из Рима? – спросил Христенек.

– Вы ее поняли. Она действительно сбежала в свое время вот так из Парижа и из Рагузы. Но я уже рассказал кредиторам. Поглядите на ту сторону улицы…

По мостовой в плаще и в широкополой шляпе слонялся человек.

Взад и вперед, – Его нанял банк Беллони, которому она должна фантастическую сумму. Он следит за ее домом. Другой человек нанят банком Морелли. И ездит за ней по городу. Да она и сама сейчас не сбежит. У нее надежда продолжать игру. Она письма написала прусскому королю и султану. Главный расчет – этот Альбани. Ему пятьдесят четыре, и она очень рассчитывает на свои чары. Но ей нужна встреча! А Альбани заперт в конклаве. Ей же не терпится! Она вообще не умеет ждать.

Недавно она решила переодеться в мужское платье и проникнуть в конклав. С трудом ее отговорил ее любовник Доманский.

– Откуда вы все знаете, сударь?

– Три цехина его камердинеру, – вздохнул Рибас.

– Сударь, я все больше радуюсь, что судьба свела меня с вами, – засмеялся Христенек.

Из дома принцессы вышли двое в сутанах. И, крадучись, быстро пошли прочь по улице.

А вот и отцы иезуиты. Орден упразднен бывшим папой. Но она уже пообещала им помощь папы будущего. Сейчас вокруг нее множество этих коварных созданий. Орден распущен, но еще как силен! Поживете в Риме – почувствуете.

– Ну баба! – восторженно сказал Христенек.

В дверь троекратно постучали. Рибас отворил. На пороге стоял тот самый молодой сонный итальянец – слуга Рокотани. Он тихо и долго что-то говорил Рибасу по-итальянски. Рибас слушал, а потом со вздохом передал итальянцу деньги.

– Деньги, деньги… Только русский граф может такое выдержать, –   проворчал Рибас, вернувшись к окну. И пояснил Христенеку: – Она пригласила аббата Рокотани сегодня на ужин. Будет просить деньги – это ее последняя надежда.

Рибас взглянул на часы.

– Пожалуй, и мне пришло время в адово пекло заглянуть.

Рибас надел шляпу.

– Ох-хо-хо… – зевнул Христенек.

– Сосни с дороги, – ласково сказал Рибас, – чую, скоро тебе выходить на сцену с графским предложением.

Рибас стоял у великолепной мраморной лестницы. По лестнице к Рибасу величественно сходил Доманский.

– Чем могу служить? – вежливо спросил поляк.

– Я хотел бы видеть, синьор, Ее высочество принцессу Елизавету Всероссийскую.