Всё закончится на берегу Эльбы(СИ)

- Гвидо ничего не подозревает, - продолжала заверять её Лили. - Ты же знаешь, пока мужчина охвачен вожделением, его можно уговорить на что угодно.

Такая житейская премудрость тоже не была известна Сандре, да ей и не на ком было её испытать. Немного придя в себя после такого откровения, Сандра спросила лишь:

- А Отто?

- Что Отто? - нахмурившись, переспросила Лили.

- Ты и с ним это делала?

- Нет, он не позволял.

- Так значит, ты и его просила?

- Да, но он не понял меня. Поэтому всё и зашло в тупик.

Выслушав это неожиданное признание, Сандра призадумалась. С языка едва не сорвалось имя Даниэля, но она вовремя сдержала себя. Да и к чему спрашивать? Вряд ли бы он позволил Лили такое, ведь давнее обещание Сандры полностью его обескровить, наверняка, запало Даниэлю глубоко в душу, чтобы искать помимо плотских утех ещё и кровавых развлечений.

Прокрутив в голове сказанное Лили ещё раз и сопоставив факты, Сандра пришла к выводу: раз сестра пьёт кровь Бремера, следовательно, ей не нужны переливания через аппарат. И знать об этом обязан только один человек. И она поспешила спросить его об этом:

- Ты знал, что Лили отказалась от переливаний? - задала она вопрос Даниэлю. - И не сказал мне?

Гольдхаген удивленно посмотрел на жену и ответил:

- Мне кажется, это её личное дело.

- Правда? А может и мне устроить личное дело, как ты на это смотришь? Найти молодого любовника и ненавязчиво присосаться к его горлу?

- Не говори глупостей, - спокойно заметил Даниэль. - Пить кровь из шеи у тебя не получится, если ты не собираешься убить человека, конечно.

- Вы просто отвратительны, - в сердцах бросила Сандра, - оба.

- При чем здесь я? - вопросил он без тени обиды. - В конце концов, не вечно же Лили быть привязанной к гемотрансфузному аппарату. Это называется приспособлением к новым условиям среды и новой кормовой базе.

- Лили не крыса, чтобы так о ней рассуждать, - одернула его Сандра - Надеюсь, меня ты не погонишь на вольный выпас?

- Это твое личное дело, - пожал он плечами.

Сандре стало несказанно обидно. Впервые за много лет Даниэль сказал ей прямо, что её жизнь его совсем не интересует. А ведь когда-то он её ужасно ревновал даже без весомого повода. А теперь... теперь они лишь соседи по общей квартире. Тогда к чему тут ревность?

26

Свадьба Гвидо и Елисаветы Бремер состоялась в ратуше по новым обычаям, с напутственной речью мюнхенского шефа гестапо, римскими приветствиями и выкриками "Да здравствует победа".

Лили переехала в дом мужа и всё реже навещала сестру и Даниэля. В переливаниях она больше не нуждалась, а Сандру совсем не заботило, помрет ли от обескровливания майор Бремер, или нет.

Вскоре в Нюрнберге были приняты два новых закона: "о гражданине империи" и "о защите немецкой крови и немецкой чести". Оказалось, власти не поленились и заблаговременно и скрупулезно изучили генеалогию своих подданных, чтобы решить, кому из них присуща расовая чистота, и кто достоин быть подданным "Тысячелетней империи", а кто нет. Особенно новым законам были рады сионисты, видя в них преграду для смешанных браков, а значит, защиту чистоты еврейской крови. Две фашистских идеологии, безусловно, нашли общий язык.

А в мире никому не было дело до новаторств в законодательстве Германии и ущемлении прав национальных меньшинств. Четвертую зимнюю олимпиаду, что прошла на юге Баварии, не бойкотировала ни одна делегация спортсменов ни из одной страны мира. Впрочем, и на летнюю олимпиаду в Берлине приехали все, кто желал.

В новом 1936 году после праздника "зимнего солнцестояния", семья Гольдхагенов узнала о себе много нового. Оказалось, что в родословной Сандры значится дедушка-еврей, тот самый Иоганн Метц, чью фамилию она носила до замужества. Всё что она знала о нём, сводилось лишь к скупым фактам, что дедушка Метц был любимым учеником прадедушки Книпхофа, занимался изучением инфекционных заболеваний и умер от малярии задолго до её рождения. Никто и никогда не говорил Сандре, что он был евреем, настолько этот пункт в биографии был незначительным для их семьи. К тому же, если верить прадедушке, то достойным представителем его семьи мог быть только медик, а значит, его зять Иоганн Метц был вне всякого сомнения достойнейшим.