Все запутано

Собаки территориальны. Вы знали это, да? Вот почему в парке кажется, они никогда не закончат ссать на деревья, останавливаясь через каждые четыре секунды и помечая каждое дерево. Это потому что они считают, что это их парк. И они хотят, чтобы другие собаки знали, что они были там первыми. Это невербальный способ как бы говорит: «Отвали — найти свой собственный парк».

У мужчин также.

Не то, чтобы я собирался бегать вокруг моего стола и помечать его или что-то в этом духе, но эта фирма принадлежит мне. Я лелеял этих клиентов, так как они были крошечными корпорациями. Я наблюдал, словно гордый отец, как они росли и становились крепкими конгломератами. Я встречал их с распростертыми объятиями, я обедал с ними. Я проводил годы бессонных ночей. Моя работа заключается не только в том, что я делаю — это то, кто я есть. И я буду проклят, если Кейт Брукс притащит свою задницу сюда и отнимет у меня это.

И не важно, на сколько хороша эта задница.

— Да, — сказал отец, — И ты видел, какие вещи она смогла придумать за эти две недели? Она одна из немногих, на кого можно все оставить. Она мыслит свежо, нестандартно. Она выступала с самыми нестандартными решениями, которые я когда-либо слышал. Мои инстинкты говорят мне, чтобы я дал ей мяч и посмотрел, что она будет с ним делать.

Какие там первые симптомы слабоумия?

— Она, черт подери, будет копаться — вот что она будет делать! — крикнул я. Но из печального опыта, я знаю, что с моим отцом это не пройдет, поэтому я сжал переносицу пальцами, чтобы успокоиться. — Хорошо, папа, я слышу, что ты говоришь. Но Саул Андерсон — не наш клиент, и ты даешь это дело кому-то просто, чтобы посмотреть, как он с этим справится. Он тот, кому нужен лучший, умнейший. Кто-то, кто, ты точно знаешь, сможет провести это дело до самого конца. И этот кто-то — я.

Не так ли? Я удивляюсь его неуверенности.

Пока отец молчит, в моем животе начинает заворачиваться узел. Нельзя сказать, что у меня трудный отец или что-то в этом духе, но я солгал бы, если бы сказал, что мне не нравится то, как относится отец к моим обязанностям. Я — его правая рука. Его бегущий.[4] И когда мы играем, то вы можете поспорить на свою задницу, что только я — тот, кому Джон Эванс будет подавать мяч.

Или, по крайней мере, так было раньше.

Я привык к его безоговорочному доверию. И тот факт, что теперь это доверие, кажется, пошатнулось — это… ну… это чертовски больно.

— Вот, что я скажу, — вздыхает он. — У нас есть месяц. Приходите ко мне с презентациями, ты и Кейт. И тот кто сможет меня поразить, получит Андерсена.

Я должен быть оскорблен, правда. То, что он просит — явиться на прослушивание обладателю «Оскара» и занюханному второсортному новичку. Но, я не спорю. Я слишком занят, планируя свой следующий ход.

Итак, вы видите теперь, что я говорил о жизни?

В один миг Кейт Брукс перестала быть для меня женщиной, которую я не могу ждать, и стала тем, кого я должен подмять под моим ботинком. Мой конкурент. Мой враг.

Это не ее вина. А теперь спросите, волнует меня это?

Неа. Даже ни на сколечко.

* * *

В полной боевой готовности я возвращаюсь в штаб-квартиру — иначе именуемой моим офисом. Я даю Эрин несколько заказов, и работаю весь остаток дня. Около шести часов, я прошу Эрин позвать в мой кабинет Кейт.

Всегда имейте преимущество домашнего поля. Играйте на собственной территории. Помните об этом.

Она приходит и садится, ее лицо непроницаемо.

— В чем дело, Дрю?

Ее волосы распушены, ниспадают вниз, обрамляя ее лицо, словно длинным глянцевым занавесом. На секунду я представил, как они будут щекотать мою грудь, мурашки по бедрам.

Я качаю головой. Сфокусируйся, Эванс, сфокусируйся.

Она одета в темно-бордовый костюм с соответствующими каблуками. Кейт на высоких каблуках, это понятное дело, потому что она миниатюрная, и они дают ей преимущество в росте, позволяя ей чувствовать себя уверенно.

Парни любят каблуки. Мы связываем их с всякими фантастическими сексуальными позициями. Если вы хотите, чтобы мужчина заметил вас, беспроигрышный вариант — пара четырех дюймовых блестящих шпилек, я клянусь.

Когда мои глаза продолжают блуждать по ее телу с головы до ног, проблема, скажем так, возникает.

Хотя мой мозг признает, что Кейт Брукс теперь мой соперник, видимо мой член не получил этого уведомления.

И он, судя по реакции, по-прежнему хочет, чтобы мы подружились.

Так я представляю мисс Гаргл, мою учительницу в пятом классе, в моей голове. Она была женщина-зверь. Женщина-борец в отставке, в бикини. У нее была родинка на правой щеке, которая была настолько большой, что мы были уверены, что это голова ее близнеца, который не отделился от нее в утробе матери. Это было ужасно, и в тоже время имело гипнотический эффект — вы не могли просто не смотреть на нее. Она покачивалась, когда та говорила, как шар, наполненный желе. Я слегка вздрагивая, это такой трюк, и там внизу все становится ясно.

— Саул Андерсон приезжает в город в следующем месяце, — говорю я наконец.

Ее брови взлетели вверх.

— Саул Андерсон? В самом деле?