Все зависит от нас

Сухов махнув рукой наполнил рюмки и продолжил рассказ. Они тогда ещё дней десять по лесам бродили, пока не наткнулись на наших танкистов. Танковую бригаду раздолбали, а от батальона, на который вышли пограничники, осталось три танка. Но это была воинская единица, вокруг которой постепенно сосредотачивались окруженцы. Сборная солянка со всех частей. И лётчики с трёх сбитых самолётов, и противотанкисты с двумя исправными «сорокопятками», но без снарядов, и кавалеристы у которых даже сохранилось несколько лошадей. В основном, конечно, была пехота. Таким макаром их постепенно набралось человек двести пятьдесят. Андрюха, помня мои советы, с разрешения командира батальона организовал несколько летучих отрядов, которые добывали снаряды к орудиям и горючку к технике, попутно пуская немцам кровь при каждом удобном случае. А когда всё укомплектовали, то двинулись на прорыв. То есть, сначала скрытно передвигались на восток, благо лесов в Белоруссии хватало, а потом, внезапным ударом прорвав неустоявшуюся линию фронта, вышли к своим. Вышли, чтобы через два дня опять оказаться в окружении. И опять прорыв и снова окружение...

В общем на фильтр, Сухов попал только в сентябре. Документы были при нём, да и выходил он не один, поэтому проверяли пограничника недолго и провоевав ещё два месяца командиром истребительного отряда, он попал в армейскую контрразведку. Честно говоря, достаточно случайно попал. Просто его отряд отличился на поимке немецких диверсантов, вот Андрюху контрики и приметили. Так и продолжил службу, в одном из подразделений Центрального фронта. Потом ранение, долгое лечение и после выписки, он попал в СМЕРШ Третьего Украинского фронта, где и продолжает службу по сей день.

— А сержант твой — Иванов — живой?

— Жив курилка! Только он уже младший лейтенант. На Центральном воюет. Мы с ним даже иногда переписываемся.

— Взводным?

— Нет, он в армейской разведке ордена зарабатывает.

— Ну, тогда давай за него...

— Давай!

Выпили, а потом Андрей поинтересовался моей эпопеей. Я ему выдал сильно отредактированную версию, а он, услышав про Зальмута, чуть со стула не упал:

— Твою мать! Я же про это знаю! Получается, именно про тебя в газете писали — «В результате умелых действий советских разведчиков под командованием майора Г. был захвачен в плен крупный немецкий военачальник генерал фон Зальмут»

— Ну ты блин, прямо наизусть чешешь!

— Да ты что, это же такое впечатление произвело на всех! Народ, в полном охренении ходил и каждый мечтал такое же дело провернуть!

Выпили за поимку Зальмута, а потом Сухов неожиданно озаботился вопросом, не имею ли я какого либо отношения к автору известных песен — Лисову? Смущённо шаркнув ножкой, ответил что ещё как имею. Тогда Андрюха окончательно потеряв начальственную сдержанность, начал вопить. И вопил до тех пор, пока нам не принесли гитару, после чего состоялся импровизированный концерт. Но я его уже плохо помню. К нам заходили какие-то люди и громко хлопали после каждой песни так, что у меня начала побаливать голова. Потом, вроде даже Васин, на огонёк заглянул...

А как нас грузили в машину и везли на аэродром, не помню совсем. Последний проблеск сознания был, когда Андрюха наконец отлепил меня от себя и передал с рук на руки лётчикам со словами:

— Адрес, адрес мой не потеряй! Там и полевой почты и на всякий случай, домашний. Он у тебя в кармане!

Согласно кивнув, дескать, всё понял, позволил летунам затащить себя в самолёт, где благополучно отрубился. В себя более-менее пришёл только на пересадке в Одессе. Там, добыв в лётной столовой банку рассола, реквизировал её с собой и весь путь до Москвы мы с Птицыным, то хлебали из банки по очереди, то мирно дремали под шум моторов. Поэтому, по прилёту чувствовал себя нормальным человеком.

И это было хорошо, так как в аэропорту, нас встречал лично, мой командир. Колычев, в хипповом кожаном пальто и не взирая на мороз, в фуражке, дождался когда я сойду с трапа, а после так меня стиснул, что рёбра затрещали. Но видно смутившись своего порыва, отстранился и строго спросил:

— Ты почему так долго шлялся?

Но не выдержав строгого тона, опять заулыбался и сказал:

— Вот ни на столько не верил, что ты можешь просто так сгинуть, но всё равно, очень рад твоему возвращению.

А потом, видя как мы жмёмся в наших курточках на ветру, подтолкнул меня и Игоря к машине со словами:

— Так, давайте, грузитесь, а то только вашей простуды мне сейчас не хватало!

И нырнув в тёплое нутро ЗИСа, я, наконец, почувствовал, что вернулся домой.

Глава 17

Стоя перед зарешечённым окошком одиночной камеры я, покачивался с пятки на носок и самозабвенно, во всё горло выводил:

— Два бычка курили мы, сев в углу на корточки
Все на свете семечки друзья,
В дом любой входили мы
Только через форточку, корешок мой Сенечка и я...

За железной дверью что-то лязгнуло и хриплый голос часового вякнул:

— Петь не положено!