Все Здесь Хорошие Люди (ЛП)

Крисси провела дрожащей рукой по волосам. "Я не знаю. Просто…" Ей было трудно объяснить, даже самой себе, эту внезапную потребность очиститься от всей той лжи, которую она так долго держала в себе. "Если бы мы с Джейсом рассказали друг другу правду раньше, если бы я знала только его версию событий, есть шанс, что…" Она вздохнула. "Наверное, я просто думаю, что Дэйв заслуживает того, чтобы знать. К тому же, Джейс растет, и после всего этого времени, когда мы были практически чужими друг другу, он протянул руку помощи. Это моя возможность все исправить, загладить свою вину. Я могу помочь ему наладить отношения с его отцом. Его настоящим отцом".

Джоди изучала ее лицо. "Ты собираешься рассказать Билли тоже?"

"Нет. Нет смысла говорить ему то, что принесет ему только боль. Но Дэйв… он имеет право знать".

Джоди смотрела на нее с озабоченным выражением лица. "Мне это не нравится", — сказала она, слегка пожевав нижнюю губу. "Я не думаю, что ты должна ему говорить".

"Почему?"

"Я имею в виду, я знаю, что ты и Дэйв были близки. Но это было много лет назад. Ты его больше не знаешь".

"Какое это имеет отношение к чему-либо?"

"Крис, посмотри на это с его точки зрения. Ты дружила с этим парнем. Ты спала с ним. А потом ты отлучила его от своей жизни без объяснения причин, отрезала его от лучшего друга. Я понимаю, почему ты так поступила, но как, по-твоему, он будет себя чувствовать, когда ты скажешь ему, что обманывала его на протяжении двух десятилетий? Ты ведешь себя так, будто он будет счастлив, узнав с опозданием на двадцать лет, что у него есть сын и дочь, которых он даже не знал. Но что, если это не так? Что, если он разозлится?"

Крисси снова посмотрела на своего партнера, женщину, которую она любила так сильно, как никогда не любила никого, кроме собственных детей. Она знала, что Джоди просто пытается защитить ее, но Крисси уже приняла решение. Она собиралась рассказать Дэйву правду.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ Марго, 2019

Марго стояла на крыльце дома своего дяди, листок бумаги дрожал в ее руке, все сообщения этого дела проносились в ее голове. Этой суки больше нет. Она не последняя. Убирайся.

Она знала, что самое разумное, что можно сделать с этой запиской, это отвезти ее в полицейский участок прямо сейчас. Одна записка на ее машине могла быть шуткой, но вторая, оставленная на крыльце дяди? Они должны были отнестись к ней серьезно. И все же.

Марго оглянулась через плечо в открытый дверной проем на дядю, все еще сидящего на диване. Ей показалось, что она увидела, как его взгляд переместился с нее на телевизор. Наблюдал ли он за ней? Или это было ее воображение?

Конечно, он не мог быть тем, кто посылает эти записки, не так ли? Начнем с того, что почерк не был похож на его, хотя, когда она взглянула на слова, было трудно сказать. Они были написаны заглавными буквами и выглядели так, словно были нацарапаны наспех. И было невозможно, чтобы первая записка исходила от него. Она была оставлена на лобовом стекле у дома Джейкобса, куда Люк даже не знал, что она собиралась ехать. Но, как поняла Марго, он знал, что она будет там. Она сказала ему перед уходом в церковь, что собирается обратиться к Билли за интервью.

Марго подумала о той стопке программ с концертов Януарии, подумала о словах, которые он сказал ей всего час назад: что на самом деле случилось с Януарией.

Стоя на крыльце в жаркую июльскую ночь, Марго сложила записку пополам и спрятала ее в задний карман. Пока она не выяснит, что, черт возьми, происходит с ее дядей, она не пойдет в полицию.

"Дядя Люк?" — спросила она, закрыв и заперев входную дверь.

Он поднял глаза от телевизора.

"Уже одиннадцать. Пойдем спать".

Марго закрыла дверь на ночь, пока он собирался, потом зашла в его комнату, чтобы убедиться, что он почистил зубы и переоделся.

Вернувшись в свою комнату, Марго пожелала ему спокойной ночи, прислонилась к двери и сжала руки в кулаки. Она впилась ногтями в ладони до жжения, а потом продолжила давить. Всему этому должно быть объяснение. Должна быть какая-то разумная альтернатива той истории, которую выдавал ее мозг. Ее дядя был хорошим человеком. Он не был похож на Эллиота Уоллеса. Он бы никогда, никогда не причинил никому вреда, тем более шестилетней девочке. И все же, впервые с тех пор, как она там оказалась, в ту ночь она заперла дверь своей спальни.

—

На следующее утро, когда Марго готовила кофе, на кухню вошел Люк, выглядевший так, словно за ночь постарел на десяток лет. Она чувствовала то же самое. Его эпизоды, это дело, эти записки — все давало о себе знать.

"Доброе утро, малыш".

"Доброе утро". Она одарила его натянутой улыбкой. "Как спалось?"

Она хотела спросить его, что он знает о Януарии, но не могла заставить себя произнести эти слова. Было ясно, что сегодня утром он был в здравом уме, как и в большинстве случаев, но как скажется на этом шатком состоянии ее обвинение? Хуже того, что это сделает с ними?