Все женщины — химеры

Я не возьмусь тем более, а надо бы, потому что человеком всегда что-то да движет. Когда движет желание поесть, попить и подефекалить, то это не человека движет, а питекантропа во мне, как и желание копуляции, но я же не только питекантроп, хотя, если честно, все мы питекантропы, но иногда же я и человек?

Небо начало светлеть, из-за края темной земли приподнялось чудовищно огромное светило, заливая мир косым светом, а Фицрой беспокойно задвигался, вздрогнул, широко раскрыл заспанные глаза.

– Едут, – сказал он до жути серьезным голосом. – Уже близко.

– Спи, – ответил я. – Все тихо, тебе приснилось.

– Уже близко, – ответил он и приподнялся на локте. – С той стороны… Нет, вон оттуда!

Меня как раз начало охватывать предсонное тепло, заворчал, но преодолел желание лежать и расслабиться, здесь мне не там, здесь реальная жизнь, а там имитация.

– Тогда давай к ним поближе, – сказал я.

– И подальше от города, – добавил он.

Я поднялся, буркнул:

– Стратег… Хотя вообще-то тактик, но быть тактиком даже важнее. Тактику видишь сразу, а стратегию… мы все на диване лучшие в мире стратеги. И не придерешься!

Он молча освободил коней от пут, оба поднялись в седла и двинулись в сторону дороги, что идет к мосту с левой стороны. Я хотел было спросить, а точно ему ничего не померещилось спросонья, как сердце трусливо дрогнуло.

Из-за выступа пока еще темного леса начали выезжать всадники на добротных конях, все в доспехах, кони покрыты кожаной броней, защищающей от стрел.

Фицрой тут же заставил коня попятиться, с хрустом вломились в заросли густых кустов. Я на всякий случай углубился так, что едва видел сквозь листву выдвигающийся отряд.

– Многовато, – обронил Фицрой. – Точно эти ждали на полдороге.

– Считаешь, – поинтересовался я, – надо было раньше перехватывать?

– Да, – ответил он. – Жаль, твое колдовство не указало, какой дорогой повезут.

Всадники все выезжали и выезжали на дорогу, уже не меньше трех десятков, и все продолжают и продолжают появляться, и конца не видно.

Я уже соскочил на землю и, распаковав мешок, быстро-быстро установил в кустах винтовку.

Фицрой пробормотал:

– Что-то повозки не видно… Неужели старика повезли в седле?

– А если на драконе? – спросил я.

Он взглянул как на сумасшедшего.

– Дракон сожрет чужака.

– Тогда хорошо, – ответил я. – Не в том смысле, что сожрет, чужаков можно, особенно чужих чужаков, но Рундельштотта точно не повезут на жрущем людей драконе…

– Ценность, – согласился он. – Заметил, в жертву драконам всегда приносят женщин?

– Особенно девственниц, – согласился я. – Правильно, кому они нужны?.. А вот мужчин ни разу. А то еще дракон подавится, нехорошо. Животных надо беречь.

Он сказал быстро:

– Смотри-смотри!.. Пешие…

Из-за деревьев выходили один за другим ратники в кожаных доспехах, со щитами за спинами и короткими мечами у пояса. Я насчитал пятьдесят человек, Фицрой буркнул:

– Эти точно ждали здесь. Как только мы сами на них не напоролись… Ух ты, вот он!

Я рассмотрел четверку вороных коней, а за ними бодро катится, слегка подпрыгивая даже на ровной дороге, крытая повозка. По обе стороны скачут по двое верховых и, как мне показалось, не сводят устрашенных взглядов с завешенных изнутри окошек.

Фицрой вытащил меч, быстро полюбовался на блистающее лезвие с непонятными волшебными рунами, а я поймал в прицел высокого лорда в позолоченных доспехах, что красиво и гордо едет впереди отряда.

– Последний бой… он трудный самый…

Фицрой буркнул, не оборачиваясь:

– Что ты все бормочешь?.. Умирать собрался?

Я молча нажал на спусковую скобу. Всадника смахнуло с коня, словно сухой лист со стола, а дальше я торопливо выбирал самых важных с виду, нажимал на спуск и переводил прицел на следующего.

Возница, рассмотрев опасность, привстал и взмахнул кнутом, из-за чего пуля ударила его в живот. Он упал лицом вниз и запутался в постромках, а лошади моментально остановились.

Всадники и пешие начали двигаться как в замедленном режиме, я понял с пугающей ясностью, что это я сам перешел в турбо, все во мне обострилось до предела, а сердце гонит кровь по жилам с такой силой, что щиплет кожу.

В суматохе среди криков и бесцельного метания из стороны в сторону все же нашелся организатор, как-то вычислил, откуда идет смерть, и остаток конного отряда бесстрашно понесся в нашу сторону.

Я торопливо выстрелил пять раз, почти точно зная, что на таком расстоянии все пять пуль найдут цель, и четыре седла опустело, а пятый запрокинулся на круп и щедро поливал его кровью из разбитой головы.

Фицрой, обнажив меч, с яростным криком поднял коня на дыбы и бросил его навстречу. Я ругнулся, оставил винтовку и, вскочив в седло, с пистолетом метнулся за ним. Небольшое усилие, и в другой ладони возникла рифленая рукоять второго пистолета.

Прицельно стрелять из двух почти невозможно, но когда противник перед тобой в двух шагах, то еще как возможно, и я, сцепив зубы, стрелял и стрелял, как машина, целиком сосредоточившись, чтобы патроны появлялись моментально, как только для них освобождалось место.