Все золото Колымы

— Так, гражданин следователь, разве их когда хватает? Всегда кажется, что мало. А Костька говорит: «Охота тебе ишачить по пятнадцать часов в сутки, когда можешь денежки запросто лопатой загребать». Ну а потом он обрисовал свой план. Мне, значит, надо было только не зевать и во время демонтажа гидроэлеваторов прятать металл…

— Это вы уже показывали.

— Так это же правда, гражданин следователь… А все остальное, как ее — реали-за-цию… — Ванилкин подчеркнуто выговаривает это слово. — Константин брал на себя. «Нужных людей, говорит, в столице пруд пруди! Сбыть «рыжье» — пара пустяков!»

— И вы согласились?

— Ну а как же не согласиться? Риска-то, мне думалось, никакого. Так мне Костька внушил. Дурак был, конечно, что поверил… А как там сейчас Нинка? Небось уже все знает про меня?

— Об этом мы поговорим позже. А пока продолжайте.

— Наскреб я, как Костька велел, металла и весной махнул в отпуск. А он за мной следом, через несколько шей. Нашел его, как и договаривались, в гостинице «Алтай». Сначала приехал без золота. Дома оставил на всякий случай… Ну, он ругаться стал, а потом даже похвалил. «Правильно, сказал, без него разведку производить спокойнее!» И поехали мы на Центральный рынок. Там Костька подошел к одному чернявому, торговавшему персиками, и прямо так и предложил: «Есть золото… Можем продать». Тот посмотрел по сторонам и говорит: «Зачем же так громко о делах разговаривать? Отойдем в сторону, дорогой!» О чем они там шептались, не знаю, врать не буду. Потом Костька мне сказал: «Покупатель предложил за полкилограмма «рыжья» два с половиной куска». Только не склеилось это дело…

— Чего же так? Дешево, что ли?

— Да нет, цена-то подходящая. Только он условие ставил — ехать с ним к друзьям в Ростов. Рискованно было! Зарезать этим друзьям — как два пальца описать. Уголовный мир!

— Это уж точно, Александр Власович, спорить не приходится: попали вы в самый что ни на есть уголовный мир!

— Так выбирать, гражданин следователь, не из чего было. Пошли мы, значит, с рынка. Гуляем по Москве. Проходим мимо Курского вокзала. И тут Костька увидел палатку для чистки обуви и говорит: «А не привести ли себя в порядок? Чтобы в штиблетах солнце отражалось! А заодно и справочки наведем. Чистильщицы — народ полезный, все видят, все знают».

Я сразу вспоминаю слова администратора гостиницы о пожилой даме, наведывавшейся к Барабанову.

— Я опять в сторонке остался. Газету читал. Как сейчас помню, «Советский спорт». Я ее всегда читаю. Даже на прииске работал — выписывал. Только она к нам иногда недели две шла. Раньше обо всех событиях по радио услышишь…

— Значит, вы остались в сторонке. А что же вы можете сказать о разговоре вашего друга с чистильщицей?

— Он потом хвалился: «Какой я дипломат! Она мне корочки глянцует, а я ей вопросик подкидываю: «Не знаете ли, мамаша, кому мой приятель мог бы золотишко продать? Так сказать — реализовать…» Она на меня глазами зырк: знаем, дескать, какой это приятель! Сам небось и хочешь денежки получить! Ну, я разуверять ее не стал. Мне-то что за дело, о чем она думает? А мамаша поразмышляла чуток и говорит: «Приходи к вечеру, узнаю у одного человека…»

— И вечером вы поехали?

— В тот же вечер, как было назначено. Чистильщица увидела меня и сразу же на попятную: «Чужой человек! Не могу я так, откуда я могу знать, что у него на уме!» Ну, Костя ее успокоил: «Так это, говорит, мой приятель и есть». Мамаша сразу отбой забила. Это, дескать, — другое дело! Адреса, гражданин следователь, куда нас повезла чистильщица, я не знаю. В Москве мне все улицы на одно лицо кажутся.

— Выходит, сейчас бы не нашли дома, в который ездили?

— Почему не нашел бы? Память хорошая, даже начертить план, как мы добирались, могу.

— Ну что ж, за чем дело стало? Возьмите бумагу и рисуйте.

— Значит, отсюда мы ехали на троллейбусе. Номер, правда, запамятовал. Но остановка, аккурат, около Белорусского вокзала. Свернули мы вот сюда. Тут небольшая улица проходит…

Конечно, план, нарисованный Ванилкиным, не ахти какой, но для нас и такого достаточно.

— Вот здесь большой серый дом. Этажей семь будет, а во дворе двухэтажный домишко. Вошли мы в него, а потом в квартиру, что налево. Открыла нам женщина, красивая такая. Я еще подумал, из артисток она: больно уж собой приметная. Провела она нас в комнату. Сказала, чтобы подождали, муж, мол, скоро явится. Чистильщица сразу попрощалась и ушла, а мы с Костькой сидим и ждем. Полчаса ждем, час… Хозяйка нас развлекает, альбомы всякие показывает. Оказывается, угадал я, и правда, певицей она была. В джазе выступала. Потом замуж вышла, перешла на другую службу. В переводчицы подалась. Но нам она все про гастроли рассказывала. Даже в Магаданскую область приезжала…

— И долго вы ждали ее мужа?

— Без малого два часа набежало. Является он, понятное дело, не один…

— А почему же «понятное дело»?