Все золото мира

Ветер выл словно стая разгневанных привидений и швырял в ставни пригоршни снега. Казалось, весь мир пошел войной на особняк Бенедиктов, намереваясь стереть его с лица земли. Дейв Бертон ощущал странное родство со старым домом; ведь и его сердце сейчас трепала и раздирала на части буря чувств и желаний.

Дом не сдавался — однако незримый враг за окном медленно, но верно высасывал из него тепло жизни. Огонь, ярко горящий в камине, уже не в силах был разогнать цепенящего холода. Но Дейв едва ли замечал, что в спальне становится все холоднее.

Мерцание огня в очаге выхватывало из тьмы съёженную фигурку Хетти — вон она лежит у камина, свернувшись клубочком в армейском спальном мешке, из которого торчит только коротко стриженная седая макушка. По другую сторону от камина лежал спальник Дейва — неразвернутый.

Дейв не знал, сколько минут — или часов — он стоит неподвижно в темном углу, застывшим взором глядя в огонь. Спать совсем не хотелось — и холода он не чувствовал. Возможно, потому, что взял на себя обязанность подбрасывать дрова в камин. Но, наверное, не только поэтому.

Против воли взгляд его снова обратился на широкую кровать под балдахином, где смутно белела укутанная одеялом фигура Грейс. Грейс не шевелилась — должно быть, уснула. Если бы и к нему так же легко приходил сон!

Целый день напролет он рубил эти трижды проклятые деревяшки — все для того, чтобы сбросить кипящее внутри напряжение. Но, как видно, не преуспел — сейчас Дейв чувствовал себя вулканом, готовым извергнуть кипящую лаву.

Почему, ну почему Грейс Бенедикт так на него действует? Как удается ей пробуждать к жизни его старые страхи и давно забытые надежды? Он-то думал, что неуязвим. Что много лет назад отказался от свойственных людям слабостей. Превратился в машину с холодным разумом и каменным сердцем. И, однако, всякий раз, оказываясь в одной комнате с этой рыжеволосой колдуньей, он чувствует, словно в груди у него что-то тает.

Он надеялся, что, умаявшись от рубки дров, рухнет и заснет как убитый. Не тут-то было: уже — Дейв взглянул на светящийся циферблат наручных часов — точно, уже половина второго, а сон бежит от него, словно черт от святой воды.

— Ах ты, незадача какая!

Шепот и возня у камина отвлекли Дейва от горьких мыслей. Обернувшись, он увидел, что Хетти выбирается из мешка и, протерев глаза, принимается натягивать ботинки.

— Что такое? — спросил он вполголоса.

— Забыла позвонить Нейлу Армору, подтвердить, что согласна на будущей неделе с ним поужинать.

— Не поздновато ли? — заметил Дейв. Подойдя и протянув руку, он помог ей встать.

— Спасибо. — Хетти завернулась в спальный мешок, словно в громоздкую шаль. — Нет, он не спит. Нейл ненавидит бури: говорит, что не умеет засыпать под вой ветра. Должно быть, сейчас расставил по всей комнате свечи и читает в постели. — Она подавила зевок. — Он такой чувствительный. Не хочу, чтобы он думал, будто я о нем забыла. — Хетти нашарила на каминной полке фонарик. — Позвоню из кухни, там газовая плита. Включу все конфорки, Бог даст не замерзну. А вы так и не ложились, Дейв? Отдохните, вам нет нужды дежурить всю ночь.

Дейв кивнул. Хотел бы он отдохнуть! — Непременно.

Он проводил Хетти глазами, затем несколько мгновений бессмысленно смотрел на бесшумно прикрытую дверь. Дейв не хотел оборачиваться. Не хотел видеть Грейс — спящую, беззащитную, такую желанную… Черт побери, теперь-то он и подавно не заснет!

С кровати донесся тихий стон. Невольно обернувшись, Дейв увидел, что Грейс заворочалась на кровати, раскинула руки, сбив на сторону одеяло. Должно быть, что-то потревожило ее сон. Вот она перевернулась на бок — лицом к нему. Дейв стоял спиной к камину, но глаза его уже привыкли к темноте, и он отчетливо — слишком отчетливо — различал лицо Грейс. Милое лицо в нимбе золотисто-рыжих кудрей, чувственные губы, изогнутые в недовольной гримаске, быстрое движение глаз под сомкнутыми веками… Очевидно, ей снится сон — и сон тревожный. Она снова застонала, тихо и жалобно, словно прося пощады, и замотала головой. Красное золото волос вспыхнуло в теплом свете очага. Грейс открыла рот, словно пыталась что-то сказать, — но не издала ни звука.

Сегодня она легла спать в пижаме — теплой и, кстати сказать, очень скромной. Но, как видно, самая теплая пижама не смогла ее согреть. Грейс снова застонала, и Дейв заметил, что она дрожит.

Вот она опять вздрогнула всем телом и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Безжалостный холод, проникая в щели и трещины старого дома, крал у Грейс тепло.

Дейв неотрывно смотрел на нее, в мозгу его звучал древний как мир шепот предостережения. Весь день он вкалывал не покладая рук, чтобы только держаться подальше от этой женщины. Предпочитал подхватить воспаление легких — только бы не смотреть ей в глаза, после того поцелуя озарившиеся каким-то новым и опасным чувством… Проклятье, лучше бы она по-прежнему его ненавидела!