Все золото мира

Он нежно держал ее за пятку, и все тело Никки покрылось мурашками. Сначала он промокнул рану бумажным полотенцем, а затем смазал ее кремом с антибиотиком.

Процедура была не особенно приятной, но Никки отвлекала близость Пирса. Она практически опиралась на его плечи. Если она наклонится вперед, то сможет запустить пальцы в его густые волосы. Чувствуя возбуждение и дрожь, она наблюдала, как он аккуратно и ловко, словно медик, забинтовывает ее ногу.

Наконец Пирс встал, и ей показалось, что ванная комната уменьшилась в размерах.

– Мазь должна помочь. По крайней мере, ты сможешь надеть обувь поверх повязки.

У Никки участилось сердцебиение, она отступила к раковине:

– Спасибо. Уверена, все будет хорошо.

Пирс уставился на ее губы, а она задалась вопросом, не прилип ли к ее подбородку кусочек лука.

– Ты готова?

У нее скрутило живот.

– К чему?

Уголок его рта приподнялся в едва заметной улыбке, словно Пирс прочел ее мысли.

– Поужинать. Стейк готов.

У нее пересохло во рту, она сглотнула:

– О, конечно. Да. Конечно. – Никки отошла от него и шагнула в коридор. – Спасибо за медицинскую помощь.

– Не за что.

На кухне Пирс усадил ее за стол и стал раскладывать на красивые керамические тарелки стейки, печеный картофель и салат «Цезарь». Как только Пирс сел за стол, Никки вскочила:

– Мы не распечатали записи из роддома!

Он взял ее за запястье и заставил сесть на место:

– Мы не в ресторане. У нас впереди весь вечер. Ты распечатаешь их, пока я буду убирать со стола. Разложим записи на журнальном столике, посидим на диване и почитаем.

– Хорошо. – Она села на стул и отрезала кусочек стейка. Еда была великолепной. Несколько минут они ели в молчании. Никки часто ужинала на ходу или ела за рабочим столом дома, занимаясь делами. Она уже забыла, как приятно ужинать с мужчиной.

– Как твой отец? – спросила она после долгих раздумий.

Рука Пирса с вилкой замерла на полпути ко рту. Положив вилку, он сделал большой глоток вина.

– Стабильно, – коротко ответил он. – Сегодня утром я пробыл у него несколько часов. Мать надеется, что заберет его домой завтра или послезавтра.

– А что потом?

Пирс нахмурился, глядя в пустоту, словно читая невидимый сценарий:

– Будем ждать.

– Когда вы планируете сказать ему правду?

– Когда он достаточно окрепнет, чтобы выдержать эту правду. И мне было бы намного проще, если бы удалось сказать нечто большее, чем «Я не смогу быть твоим донором, потому что я не твой сын». Как сообщить человеку, что его единственный ребенок – на самом деле не его сын?

– Он по-прежнему твой отец. Он вырастил тебя и любит тебя.

Пирс впился зубами в кусок мяса, словно оно заслуживало наказания:

– Я все это знаю. Но кровные узы не объяснить словами. Это на уровне инстинкта. Раньше я этого не понимал.

У Никки стало неспокойно на душе.

– Когда кто-то хочет тебя любить, он будет тебя любить, родной ты ему или не родной. Спроси любого, кто усыновил или удочерил ребенка.

Пирс посмотрел на нее в ошеломлении:

– Боже, Никки, извини. Тебя удочерили?

У нее сдавило горло.

– Нет. Нет, меня не удочеряли.

Пирс доел ужин и выпил второй бокал вина, пока доедала Никки. Он вертел пальцами ножку бокала, его лицо было мрачным.

– Я предпочел бы оставить эту тему.

– Ты так говоришь, но проблема тебя гложет. Некоторые вопросы мучают всю жизнь.

Он резко на нее взглянул:

– Похоже, ты эксперт.

Никки пожала плечами:

– Юристы видят многое, что не хотят признавать люди. Поверь мне, Пирс, нельзя просто закрыть глаза и делать вид, будто ничего не произошло. Рано или поздно ты захочешь получить ответы на свои вопросы.

– И в этом мне поможешь ты. – Пирс резко поднялся, чуть не уронив стул. – Мой кабинет наверху. Скажи, если возникнут проблемы с электронной почтой или принтером. Ты дойдешь сама?

– Да. Я обойдусь без твоей помощи.