Всегда с тобой

Мэриел открыла дверь и увидела его лицо. Его лицо… Лицо, которое она еще недавно целовала. Лицо, которым можно любоваться часами. Боже, неужели она никогда больше не сможет прижаться своими губами к его губам… Волна неподвластных чувств захлестнула Мэриел. Но это длилось недолго — молодой женщине хватило самообладания, чтобы взять себя в руки и сосредоточиться.

Томас неловко поздоровался и она, с удовлетворением отметила, что он нервничает. Мэриел была одета с особой тщательностью. На ней были — блуза из ярко-зеленого шелка и светло-серые широкие брюки из трикотажа. Волосы она собрала в очень тугой пучок, закрутив его на голове. Туфли на высоком каблуке довершали ее наряд.

Томас, высокий и худой, в горчичных вельветовых брюках и водолазке цвета хаки, казался непроницаемым. Под глазами пролегли темные круги от усталости. Раньше их не было, раньше, когда они вот также стояли в дверях и прощались.

— Я не хочу разговаривать здесь, — как можно равнодушнее сказала Мэриел.

— Хорошо, я тоже не хочу. Может быть мы покатаемся. Трудно найти какое-нибудь место… — Томас в замешательстве замолчал.

— Уединенное. Я знаю.

Мэриел накинула легкое шерстяное пончо и они молча спустились вниз на лифте. В ясном ночном воздухе Калифорнии чувствовалась сырость и она была довольна, что предусмотрительно одела пончо. Томас подвел ее к голубому кадилаку.

— Взял напрокат, — объяснил он. — Местным репортерам известна моя машина и я не хочу, чтобы они воспользовались возможностью.

Мэриел ничего не сказала и скользнула в автомобиль.

Томас осторожно вел кадилак по тихой улице Беверли Хилз и выехал к каньону Бенедикта. Натянутый разговор ограничивался словами «Ты замечательно выглядишь» и «Спасибо», а у въезда на дорогу, ведущую в каньон, они вообще замолчали. Между ними пролегла гнетущая тяжелая тишина. Через несколько минут машина подъехала к перекрестку у Мулхоланд Драйв. Томас остановил машину на пустынной смотровой площадке, с которой виднелись огни долины Сан Фердинандо, и заглушил мотор.

— Она беременная, — в словах чувствовалось отчаянное негодование. — Со мной не посоветовались.

Это известие ошеломило Мэриел. Она была так озабочена своим желанием иметь ребенка и не думала, что Алиса тоже может забеременеть. Ей это просто не приходило в голову.

— Она позвонила мне в Мехико и сказала, что три месяца была одна. Она захотела приехать и поговорить. Я подумал, что это все грязно, но что-нибудь мы, конечно, должны были решить. На следующий день Алиса появилась в отеле с обручальным кольцом и сказала мне, что собирается устроить пресс-конференцию и объявить, что мы женимся, — он сердито повернулся в кресле и посмотрел на нее. — Я устал звонить и искать тебя. Клянусь, я делал это больше, чем один раз, но такие вещи нельзя передавать автоответчику. После этого, я чуть с ума не сошел. Потом ты уехала и я ничего о тебе не знал. Я подумал, что ты вычеркнула меня из своей жизни. Когда Ширли сказала, что ты хочешь видеть меня, я надеялся, что ты выслушаешь.

У Мэриел кружилась голова и снова тупая боль сжала ее сердце. Беременная…

— Ты собираешься жениться? — спокойно спросила она, заранее пугаясь ответа.

Томас долго молчал, в его темных глазах стоял гнев. Наконец, он выглянул из окна и посмотрел на мириады огней в широкой долине.

— Почти через две недели. В Мехико. Я останусь с ней, пока не родится ребенок. И на этом — все. Я клянусь.

Мэриел отвернулась и смотрела вдаль. Ряды далеких мерцающих огней пересекались друг с другом и в черной мгле сливались в желтое пятно, расплывающееся у нее перед глазами.

— Я не знаю, что сказать, — Мэриел почувствовала, что задыхается и слезы вот-вот хлынут из глаз. Но сделав над собой усилие, она проговорила:

— Ты любишь ее?

— Я чувствую к ней жалость, но не люблю ее, — он так сжал зубы, что на висках появилась пульсирующая жилка. — Я заботился о ней, но так было раньше. А сейчас наши отношения изменились.

— Тогда я не понимаю, зачем ты женишься, — Мэриел отчаянно пыталась найти разумное объяснение его поступку. — Ты бы мог содержать ребенка и быть его отцом. Дети больше не являются незаконнорожденными, если их родители не женаты. Я хочу сказать, что они должны занимать тот же социальный уровень, мне кажется, что незаконно… Ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Она угрожала, что прервет беременность, — с трудом произнес Томас. — И я уверен, что она так бы и сделала. Я не могу воспользоваться такой возможностью.

У Мэриел все перевернулось внутри. «Три месяца — это…» Конечно, ни одна женщина не может быть такой мстительной.

— Так и есть. Она заполучила меня и знает об этом. Я не смогу перенести потерю еще одного ребенка.

Она взглянула на него и увидела красивое лицо, омраченное личным горем. Мэриел вспомнила, что той ночью у нее в домике Томас упоминал о ребенке от первого брака. И о разводе. Скорее всего его сын живет в Париже.

— Конечно, я понимаю, — словно извиняясь, сказала она, но на самом деле это была всего лишь дань вежливости. — Тебе придется очень трудно.