Читаем Всегда только ты полностью

Всегда только ты

Теперь я не просто плачу на публике, я ещё и рыдаю. К тому же, в объятиях Рена Бергмана, размазывая сопли и слёзы по всему его красивому костюму и комкая в кулаке его мягкую голубую рубашку так крепко, как только позволяют мне мои ноющие пальцы.

Вы когда-нибудь начинали плакать из-за одного и осознавали, что продолжаете плакать уже из-за кучи других вещей, когда уже совсем разрыдались? Со мной иногда так бывает. Именно это происходит в данный момент.

Я плачу, потому что уже скучаю по ощущению безопасности в моём доме. Плачу, потому что мне больно, и я устала от боли. Плачу, потому что когда случается всякое дерьмо, я хочу к моей сестре, маме, бабушке, а они вообще на другом конце страны. Плачу, потому что мне нужен мой папа, а его здесь нет и никогда не будет. Плачу, потому что скучаю по своей собаке. Плачу, потому что взлом с проникновением пугает меня и заставляет чувствовать себя уязвимой, а я очень усердно тружусь, чтобы не чувствовать себя так.

— Фрэнки, — Рен прижимается щекой к моей макушке и крепко обнимает. — Можешь сделать глубокий вдох?

Я вдыхаю, затем долго и прерывисто выдыхаю.

— Хорошо, — мягко говорит он. — А теперь ещё раз?

Я делаю ещё один медленный и успокаивающий вдох. И ещё один. И ещё. Пока моё дыхание не выравниваются, а слёзы уже беззвучно катятся по щекам. В какой-то момент моего нервного срыва Рен начал гладить меня по спине медленными, успокаивающими круговыми движениями. Я вздыхаю и прислоняюсь к нему.

— Я позвонил твоему арендодателю, — говорит Рен. — Он пообщается с полицией, проследит, чтобы они вновь сделали это жильё безопасным, — ладонь Рена поднимается по моей спине, затем ложится на затылок. — У тебя есть питомцы, которых им нужно остерегаться? У тебя собака, верно? — нежно спрашивает он.

Я разражаюсь уродливым рыданием, не отрываясь от его груди.

— Паццаааааа.

Рен отстраняется ровно настолько, чтобы накрыть моё лицо обеими ладонями и всмотреться в мои глаза.

— Фрэнки, я тебя не понимаю.

— Пацца, моя собака, — мне удаётся медленно и протяжно вздохнуть, не рыдая. — Она с Ло.

— С твоей подругой Лореной?

Я хмурюсь.

— Д-да, с Лореной. Но ты-то откуда знаешь?

— Ты часто её упоминала, Фрэнки.

Я практически уверена, что могла упомянуть её один раз, но… Большие пальцы Рена гладят меня по щекам, отчего меня омывает этим помутнённым чувством. Моё дыхание вновь успокаивается, слёзы наконец-то перестают размывать всё перед глазами.

— Пацца, — шепчу я.

— Хочешь поехать к Лорене? Тебе нужно пожить где-то, пока они не разберутся с ситуацией, и жильё не станет вновь безопасным.

У Ло новая девушка, Миа. Новая девушка, на которой она слегка помешана, и которая недавно совершила «прыжок веры» и въехала в студию Лорены. Я не могу остаться у Ло. Там негде спать и нет никакого уединения.

Ещё есть Энни. Энни и Тим ждут своего первого ребёнка, и их вторая спальня теперь превратилась в детскую, не говоря уж о том, что они сейчас в больнице и, возможно, готовятся привезти домой преждевременно родившегося ребёнка. Конечно, у них есть диван, но я не могу спать на диванах, потому что это ад для моих суставов.

В последний раз я спала на диване на вечеринке в колледже, и следующим утром не смогла с него встать. Мне пришлось попросить помощи у парня, с которым я наконец-то согласилась встречаться. Поставив меня на ноги, он выдумал какую-то отговорку о том, что пообещал позаниматься с кем-то в субботу и забыл. Он никогда не видел меня в плохой день, и это с первого же раза отпугнуло его. Пока я медленно тащилась домой, я написала ему сообщение, что между нами всё кончено. А потом сидела в душе, пока не закончилась горячая вода, и унимала боль и в суставах, и в моём сердце.

— Эм, — я вытираю нос. — Думаю, сегодня я просто сниму комнату в отеле.

Рен хмурится

— Чёрта с два ты будешь спать в отеле, Фрэнки. Ты только что вернулась и увидела, что твой дом ограбили. Тебе надо быть рядом с друзьями.

— Сорен, — я тру лицо. Он прав, и я не хочу признавать это. Я не хочу оставаться одна в каком-то безликом месте. Но у меня нет других вариантов. — Ты ведёшь себя слишком напористо.

— Франческа. Ты ведёшь себя слишком упрямо.

Я опускаю руки.

— У меня нет широкого круга друзей. У меня две подруги, но у них обеих нет места для меня.

Рен нагибается, чтобы наши глаза встретились. Удерживая мой взгляд, он протягивает руку ладонью вверх. Не раздумывая, я кладу туда свою руку и сдерживаю вздох от ощущения жара его кожи. Его пальцы нежно обхватывают мои.

— Ты забыла про ещё одного лос-анджелесского друга, у которого дома столько места, что он не знает, что с этим всем делать, Фрэнки, — фирменная улыбка Рена Бергмана сверкает в лунном свете. — Про меня.