Всегда в бою

Мемель был заранее подготовлен к обороне. Его опоясывали четыре оборонительных рубежа, каждый из которых имел три сплошные траншеи полного профиля, прикрытые проволочными заграждениями и минными полями. Первый рубеж, так называемое предполье, тянулся от Мартинсдорфа до Яккена, второй -по западному берегу реки Рингель-Бах, третий - по реке Данге, четвертый - внутри города, прорезая его дугой между участками морского побережья на севере и юге.

Три внутренних оборонительных обвода отличались от первого, внешнего, большей насыщенностью долговременными сооружениями - дотами и бетонными колпаками. Кроме того, Мемель прикрывали девять фортов. Как показывали пленные, постройка этих фортов была закончена уже к марту 1944 года. Каждый форт представлял собой как бы семью из железобетонных сооружений, связанных единой огневой системой и приспособленных к круговой обороне. В центре форта располагался громадный дот, внутри которого могла свободно развернуться грузовая автомашина. Боевое его покрытие - четыре метра железобетона, вооружен он кроме пулеметов и легких орудий морской береговой пушкой калибром 310 мм. Вокруг главного дота находились соединенные с ним подземными ходами доты меньших размеров. Форт опоясывали противотанковые рвы, минные поля, колючая проволока{105}.

Столь мощную крепостную оборону мы встретили впервые. Отмечу, что несколько месяцев спустя штурм фортов Кенигсберга потребовал с нашей стороны привлечения артиллерии особой мощности, во-первых, и многодневной артиллерийской подготовки, во-вторых. Только эти меры помогли вывести из строя главные оборонительные сооружения крепости. А здесь, под Мемелем, самым крупным орудием была у нас 203-мм гаубица.

Она могла разрушить обычный полевой дот, но четырехметровое бетонное покрытие главных дотов Мемеля ее снаряды, даже бетонобойные, не пробивали.

10 октября, отразив более десяти вражеских контратак и продвинувшись на 8-18 км, части 43-й армии вплотную приблизились к внешнему обводу мемельских укреплений. Прорвать его с ходу не удалось. За ночь мы сгруппировали войска, подтянули тяжелую артиллерию и с утра 11 октября возобновили наступление.

Бой развивался тяжело. Лавина огня обрушилась на центр наших боевых порядков. Били орудия вражеских фортов, била тяжелая артиллерия с кораблей. Продвижение отмечалось лишь на флангах, где 92-й и 90-й корпуса и часть сил 19-го корпуса упорно пробивались к Балтийскому побережью севернее и южнее города.

В 14.00 генерал Самарский доложил:

- Тридцать вторая Верхне-Днепровская Краснознаменная стрелковая дивизия вышла к морю в районе поселка и лесничества Старишкен. Отличились семнадцатый и сто тринадцатый полки. Они перерезали дорогу Мемель - Тильзит. Мемельский гарнизон отсечен от Восточной Пруссии. Очищаем побережье залива Куришес-Хафф. -И уже более будничным тоном добавил: - Трудно, Афанасий Павлантьевич. Сильный огонь со стороны Мемеля. С моря бьют фашистские крейсера.

Так мы вышли на Балтику. Свершилось то, чему были подчинены все усилия войск 1-го Прибалтийского фронта со времени окончания Витебской операции. Прибалтийская группировка противника была рассечена надвое. Успех этот, разумеется, разделяли все воины фронта. Одновременно с нашей армией к морю прорвались части 5-й гвардейской танковой (севернее Мемеля) и 51-й армий (южнее Руцавы).

С членом Военного совета С. И. Шабаловым мы проехали к побережью. Оставили машину за каменным домиком, дальше пошли пешком. Был хмурый осенний день с мелким дождем и холодным ветром, серая лента шоссе уходила на юг. На обочине два бойца приколачивали к столбу прямоугольник фанеры с надписью: "Товарищ! Эта дорога - в Восточную Пруссию. Вперед, на Тильзит!" Мы пересекли шоссе. В песчаных дюнах, в выемке, находилась полевая кухня. Поодаль, развернув башни стволами к морю, стояли танки. Вокруг одного из них сгрудились танкисты. С котелками в руках, закинув голову, они смотрели на рослого офицера. А он, опершись на башню, громко и вдохновенно читал стихи:

Шумела Балтика. Валы

Катились пенной чередою.

Как стрелы, вырвавшись из мглы,

Летали чайки над водою.

Над морем таял синий мрак,

И вдруг зардело, засияло...

В этот миг над морским горизонтом, где в туманной мгле маячили фашистские военные корабли, сверкнул орудийный залп. Докатился тяжелый гул, снаряды рванули где-то за спиной, за дорогой. Но никто из танкистов даже не обернулся. Поэт, пренебрежительно махнув рукой в сторону кораблей, продолжал:

На маяке взметнулся флаг,

Прорезав тучи светом алым.

Бил в берег яростный прибой,

Кружились чайки на просторе.

Мы пили солнечный настой,

Ногою твердой став при море...

- Узнаешь? - спросил меня Сергей Иванович.

Ну конечно! Это был Сергей Кузьмич Баренц, один из корреспондентов армейской газеты, очеркист и поэт, всегда искавший тематику своих произведений на переднем крае войны - в стрелковом окопе, в танковом десанте, на артиллерийских огневых позициях.

Нас заметили, кто-то подал команду, Баренц спрыгнул с брони, направился к нам.

- Когда же, Сергей Кузьмич, успел сочинить? - спросил Шабалов.