Всегда в строю (Записки израильского офицера)

Первые "подсадки" были сделаны в Яффе, в Хайфском порту, на поташном заводе в Сдоме, на нефтеочистительных заводах Хайфы и в военных лагерях в районе Газы. В соответствии с инструктажем члены подразделения, получив соответствующие удостоверения личности, прибывали в указанное место и начинали обосновываться там. Подыскивали квартиру, устраивались на работу, заводили связи с окружающими. Поначалу мы непрерывно следовали за нашим человеком, чтобы поддержать его, пока он делал первые шаги. Назначали с ним встречи на определенное время в условленном месте. На случай осечки была договоренность о специальном сигнале тревоги.

Раз в неделю я приезжал в Яффу, усаживался в арабском кафе, глядевшем на море из-за центральной тюрьмы, и ждал встречи, попивая кофе или держа во рту кальян. В кафе стоял запах моря и плесени, рыбаки и грузчики склонялись над шеш-бешем, а некоторые дремали, сидя за столом, после бессонной ночи в порту. В назначенное время чистильщик сапог, обойдя большую часть посетителей кафе с предложением своих услуг, подходил ко мне и тоже предлагал почистить ботинки. Поторговавшись о цене, он открывал свой ящик и с воодушевлением приступал к делу. Оценивая свою работу, он коротко докладывал мне о своем устройстве, о трудностях.

Затем я шел по закоулкам старой Яффы пока не добирался до мастерской жестянщика. Я разглядывал товар, торговался и давал попутно распоряжения. Иногда жестянщик ставил себе на плечо ящик с инструментами ходил по улицам и кричал во все горло, расхваливая свое мастерство. Наши люди находились на местах по нескольку недель, а то и месяцев. Потом им приходилось предупреждать соседей о предстоящем длительном отсутствии.

Раз в месяц я приезжал в Калию на северном побережье Мертвого моря, а оттуда на лодке отправлялся в Сдом, на поташные заводы. Наш связной Леви Шпигельман, давно работавший на Мертвом море (он погиб в 1948 году, когда последняя колонна израильского транспорта шла в Иерусалим), был ответственным за лагеря арабских рабочих, прибывших из Саудовской Аравии и Хорана. Бедуины из Заиорданья и Аравийского полуострова кочевали долгие месяцы пока добирались до Сдома, молва о котором, как о месте, где можно найти работу, дошла до самого сердца пустыни. Жители Хорана на юге Сирии, охваченного в тридцатые годы засухой, страдали от голода. Они наводнили Эрец-Исраэль и предлагали дешевую рабочую силу, что причиняло вред не только еврейским, но и арабским рабочим. Хоранцы превратились во всеобщее бедствие, а работодатели, главным образом евреи, не в состоянии были устоять перед соблазном иметь дешевую рабочую силу. Хоранцы заполнили многие города, где были основные источники работы, как например, порт и нефтеочистительные заводы Хайфы. Но постепенно, в результате общей организованной борьбы еврейских и арабских рабочих были введены ограничения на использование труда хоранцев. Однако в лагере э3 в Сдоме хоранцы были основной рабочей силой, и сюда, где царили невыносимые социальные и санитарные условия, мы "подсадили" одного бойца из псевдоарабов.

По моему распоряжению Шпигельман устроил нашего псевдоараба на рабочую точку подальше от глаз людских. В машине нашего связного мы объезжали рабочие точки, включая и эту, где под палящим солнцем трудился наш человек. Это было тяжелое зрелище. Киббуцник оказался в условиях, которых не вынес бы никто. Но присущее ему чувство долга сделало свое дело, и, когда я появился в этом вади мне показалось, что глаза киббуцника даже засветились радостью. Помню, я хотел обнять его, но он отстранился - на нем кишели вши и блохи. Я передал ему фотографию сына и письмо жены. Он рассматривал фото, читал письмо, а я, чтобы подкормить его клал ему в рот кусочки шоколада. Тень пробежала по его лицу, когда я сообщил, что следующая встреча состоится не раньше чем через месяц. Потом я оставил его одного на раскаленной скале, где он писал письмо семье. Мы умели ценить стойкость этого человека, готового на полное одиночество в ужасных условиях.

Положение тех, кто был "подсажен" в Хайфском порту, было тяжелым по другим причинам. В этот период в порту работали наши "грузчики" из морского подразделения Палмаха и они жили на деньги, заработанные своим трудом. В порту появлялись и другие евреи. Мы опасались, что кто-нибудь, узнав наших псевдоарабов, станет приветствовать их, по-палмаховски хлопая по плечу. Нашим людям было приказано ограничить определенными рамками отношения с арабскими портовыми рабочими, жителями Хайфы, но по пятницам по возможности отправляться вместе с ними в мечеть в старый город.

В то время особенно выделялся своей антиеврейской деятельностью шейх Нумейр ал-Хатиб - один из главных подстрекателей в Хайфе, да и на всем севере страны. Он превратил главную хайфскую мечеть в трибуну для своих ядовитых выступлений, приправленных выдержками из Корана. Мы знали, какой резонанс имеют его речи в арабских массах, и важно было услышать, куда он клонит.