Всегда возвращаясь домой

– Ты уже напряжена до предела, девочка. Ты что, сломаться хочешь?

– Может быть, оно было бы и лучше.

– А может быть, было бы лучше расслабиться?

– Нет, это еще хуже.

– Ну хорошо, ты сама так решила. А теперь пойдем.

Желчь взяла меня за руку и повела к двери в самую дальнюю, внутреннюю комнату хейимас, где находились люди Внутреннего Солнца.

– Я не могу войти туда, – сказала я. – Я еще слишком молода, чтобы учиться этому.

– Душа твоя достаточно стара, – ответила Желчь. И то же самое она сказала Черному Дубу, который вышел из круга и подошел к двери, встречая нас. – Вот твоя старая душа и молодая и тянут слишком сильно в разные стороны.

Черный Дуб, который был спикером Дома Змеевика, заговорил с Желчью, но я была не в состоянии понять то, о чем они говорили. Едва дверь во внутреннюю комнату за нами закрылась, как волосы у меня на голове встали дыбом, а в ушах зазвенело и запело. Я увидела там круглые яркие огни, то вспыхивавшие, то исчезавшие в полной тьме – в этом помещении света не было вовсе, только какое-то неясное свечение, просачивающееся сверху, из узенького окошка под самой крышей. И этот слабый свет начал завиваться кругами. Черный Дуб повернулся ко мне и что-то сказал, но как раз в этот момент у меня и началось то видение.

Я видела не человека по имени Черный Дуб, но сам Змеевик. Каменное существо, не мужчину, не женщину, вообще не человека, однако по форме похожее на очень большого и крупного человека с синевато-зеленой кожей, покрытой синими и черными прожилками, какие бывают у камня змеевика. У существа этого не было волос, а глаза – без ресниц и совсем непрозрачные – двигались очень медленно. Змеевик как бы с трудом поднял эти свои глаза и посмотрел на меня.

Я скорчилась от ужаса и опустилась на пол. Я не могла ни заплакать, ни заговорить, ни встать, ни двинуться с места. Я была точно мешок, полный одного лишь страха. Я совсем сжалась в комок на полу и почти перестала дышать, пока какой-то камень, может быть, то была рука Змеевика, не ударил меня довольно сильно по голове, повыше правого уха. Я потеряла равновесие, и было очень больно, так что я заплакала, даже зарыдала от боли и после этого снова смогла дышать. Кровь в том месте, куда меня ударили, не шла, но там вздулся здоровенный желвак.

Я сидела, скорчившись на полу, и постепенно приходила в себя после того удара. Не скоро снова посмотрела я вверх. Змеевик все еще стоял там. Да, он так и стоял там. Через некоторое время я увидела, как медленно движутся его руки. Они неторопливо поднимались вверх и сошлись примерно на уровне пупка. Потом снова разошлись и растянули живот в стороны. И в камне открылось длинное и широкое отверстие, какая-то щель, похожая на дверь в некое помещение, куда – я это знала – я должна буду войти. Я встала, все еще горбясь и трясясь от страха, и сделала один шаг внутрь этого камня.

Но там не было никакого помещения. Там был сплошной камень, и я оказалась внутри этого камня. Там не было света, там не было места, там было нечем дышать. Я думаю, что все остальное мое видение было связано именно с пребыванием внутри этого камня, то есть именно там-то все и произошло; однако, согласно своей человеческой природе, люди должны хоть что-нибудь видеть, и все вокруг меня как бы менялось и превращалось в вещи и существа, словно я попадала в иные места.

Мне казалось, что эта скала из змеевика треснула, развалилась на куски, смешалась с красноземом и через какое-то время я сама тоже попала в землю, став как бы частью почвы. Теперь я могла чувствовать то, что чувствует почва. Я чувствовала, как дождь вливается в меня, падая с небес. Я чувствовала – и отчасти это было подобно способности видеть, – как дождь падал сверху и просачивался в меня, падал с небес, которые сами казались сплошным дождем.

Я как бы засыпала и снова просыпалась, но спала не полностью, а постигая нечто во сне. Я начала ощущать камни и корни, а вдоль своего левого бока – бег холодной воды и услышала ручеек, возникший в сезон дождей. Подземные источники грунтовых вод питали этот родник, он поднимался и журчал рядом со мной, протекал сквозь меня, просачивался во тьме сквозь почву и камни. Возле того ручейка во мне росли большие глубокие корни деревьев, и между ними повсюду тонкие бесчисленные корешки трав, луковицы незабудок, слышался стук сердца бурундука, дыхание спящего крота… Я начала подниматься вверх по одному из больших корней конского каштана, потом – по его стволу и вышла наружу, на лишенную листьев ветвь, проползла до самого ее края, к маленьким боковым веточкам. Там я лежала и смотрела на непрерывные нити дождя. По ним я взобралась на плывущее в вышине облако, похожее на гигантскую лестницу, и по этой лестнице – на тропу ветра. Там я остановилась, ибо боялась ступить прямо на крылья ветра.

Койотиха сошла вниз по тропе ветра. Она явилась мне в виде худой женщины с жесткими серовато-коричневыми волосами, росшими у нее на голове и на руках, и с тонким длинным лицом. Глаза у нее были желтые. Двое ее детей пришли с нею вместе, но в виде детенышей койота.