Всегда возвращаясь домой

То, что годится для слов, может оказаться непригодным для вещей, и то, что два высказывания, если они противоречат друг другу, не могут быть оба верны, вовсе не значит, что противоположностей не существует. Слово – это не вещь; у слов и вещей разные пути и разные жизни. Верно то, что город создается из камня, глины и дерева; однако верно и то, что город создается из людей. Эти выражения отнюдь не отрицают друг друга. Верно, что пролетающая своим путем птица может уронить перо, как верно и то, что порыв ветерка может вырвать это перо у нее из крыла; верно и то, что я, обнаружив это перо у себя на пути, решу, что упало оно специально для меня. Слова, сказанные здесь о пере, частично противоречат друг другу. Верно, что все сущее должно оставаться таким же, каким было создано, и что Ничто – это лишь игра иллюзий над бездной пустоты. Верно, что существует Все и существует Ничто. Эти слова полностью отрицают друг друга. Мир нашей жизни – это сплетение нитей, благодаря которому они держатся вместе и в то же время отдельно друг от друга. Этот мир – как мост, перекинутый над глубоким каньоном, над рекой, текущей в глубине его, в пропасти, а слова – это птицы, что перелетают над этой пропастью туда и обратно. Они не могут быть одновременно на обоих берегах. Однако могут перелететь на противоположный берег и вернуться обратно. Человеку требуется целая жизнь, чтобы перейти по этому мосту на другую сторону. А эти птицы летают туда-сюда прямо над пропастью, с одного берега на другой, весело щебечут и поют песни.

Но здешним кошкам это безразлично Несколько изречений, мудрых поговорок и мелких камешков из Долины

Ты зачем так старательно в доме прибираешь?

Да говорят, землетрясение будет.

Если бы на свете всего было хотя бы по одному, тут бы свету и конец пришел.

Чрезмерная рассудительность – это нищета.

Когда я боюсь, то прислушиваюсь к тому, как молчит, затаившись, полевая мышь.

Когда я не боюсь ничего, то прислушиваюсь, как молчит, затаившись, кот, что охотится на мышей.

Если ты не будешь учить машины и лошадей тому, чего ты от них хочешь, они сами начнут учить тебя делать то, что хотят они.

Идти туда, куда уже ходил, – прирост. Идти назад – опасность. Лучше обойти кругом.

Множество, Разнообразие, Количество, Изобилие.

Редкостность, Чистота, Качество, Воздержанность.

Ничто не может сделать воду лучше, чем она есть.

Больше, чем требуется, – это жизнь.

Долина – это Дом Земли и Путь По Левой Руке Вселенной. Великая Гора – это Стержень хейийя-иф. Чтобы пойти Путем Правой Руки, нужно подняться на Гору, потом с нее попасть в Дом Неба, и тогда, оглянувшись назад, можно увидеть Долину такой, какой ее видят мертвые.

Быть прямодушным – значит не быть памятливым. Памятливый способен удерживать в памяти множество самых различных вещей, понимая их связь между собой и их соотношение.

Завоевывать – значит проявлять неосторожность. Осторожность позволяет человеку наилучшим образом соотнести свои устремления и поступки и не навредить при этом ни собственным намерениям, ни другим существам.

Только брать – значит лишать себя радости. Радость – принимать такие дары, которые не получишь ни от чересчур памятливого, ни от слишком осторожного.

О да, это великий охотник: одна стрела в колчане, одна мысль в голове.

Возможно, где-то кошки и бывают зеленого цвета, но здешним кошкам это безразлично.

Все горы мира – в одном маленьком камешке.

Обладание – это обязанность, сохранение в наличии – обуза.

«Похожий» и «иной» – слова-зародыши, из них вылупляются мысли.

«Лучше» и «хуже» – слова-паразиты, после них от яйца остается одна скорлупа.

О заботе можно спросить только заботливо, о радости – радостно.

Прочти, что гусеницы написали на листке земляничного дерева, и пройди сторонкой.

Пандора беседует с архивисткой из библиотеки Общества Земляничного Дерева в Ваквахе

ПАНДОРА:

Племянница, это поистине прекрасная библиотека!

АРХИВИСТКА:

В городе, расположенном у Истоков Великой Реки, и должна быть прекрасная библиотека.

ПАНДОРА:

Хотя скорее это похоже на кабинет редких книг.

АРХИВИСТКА:

Да, это старые и очень ветхие книги. Вот, например, этот свиток – что за четкая каллиграфия! А какая бумага! Из льна. Она даже ни чуточки не потемнела. А вот бумага из молочая. Тоже отличной текстуры.

ПАНДОРА:

Сколько же лет этому свитку?

АРХИВИСТКА:

О, наверное, лет четыреста, а может, пятьсот.

ПАНДОРА: