Всегда возвращаясь домой

В лощине, у слияния Темной Реки и великой Болотной Реки, среди холмов под местным названием Локлатсо (так они и помечены на наших картах, хранящихся в хейимас), мы встретили несколько человек, которые шли на северо-восток. Увидев одного из них еще издали на склоне холма, я решила, что он мне снится или же это призрак, существо из Четырех Небесных Домов: я узнала его лицо. Это был отчим моих троюродных брата и сестры из Мадидину по имени Вечный Меняльщик, который позже взял себе имя Червь, вступив в Общество Воителей. Этого человека я знала с детства. Спутники его были мне незнакомы, хотя, судя по их сложению и одежде, они тоже пришли из Долины — невысокие, довольно полные, с короткими руками и ногами; и лица у них были круглыми, как у всех жителей Долины, и волосы были заплетены, как принято в Обществе Воителей, в косы. Вдруг один из них обратился к своим спутникам на моем родном языке, на том самом кеш, на котором в течение семи лет я разговаривала лишь во сне с собственной душой.

— Вон там какие-то женщины идут! — сказал он. И тогда я пошла им навстречу и тоже крикнула:

— Вечный Меняльщик! Так, значит, это все-таки ты, муж моей родной тетки! Как дела у вас в Мадидину? — Мне уже было все равно, духи они или настоящие люди, члены Общества Воителей или друзья — они были из Долины, из моего дома, и я бросилась к ним и обняла того, кто носил теперь имя Червь. Он был так изумлен, что, хоть и был Воителем, позволил мне, женщине, обнимать его, а потом, вглядываясь мне в лицо, изумленно спросил:

— Северная Сова? Неужели это ты?

— О нет! — воскликнула я. — Нет, теперь уже нет — я Женщина, Возвращающаяся Домой!

Вот оно и пришло ко мне само — мое среднее имя, имя взрослых лет моей жизни.

В ту ночь мы разбили лагерь вместе с мужчинами из Долины в ивовой роще на холмах Локлатсо и проговорили до поздней ночи. Я просила их рассказать мне все, что они могут вспомнить о Синшане и о Долине, а они спрашивали меня обо всем, что мне было известно насчет людей Кондора, ибо сами они направлялись в Саи. Рабская часть моей души, к которой я уже успела привыкнуть, еще оказывала на меня большое влияние, и мысли у меня были как у рабыни, так что уже через несколько минут я начала врать им. Я боялась, что они могут заставить нас пойти с ними в качестве проводников и переводчиков. Они уже один раз попросили меня об этом, еще в самом начале, и я отказалась, и это было совершенно нормально, но потом они снова попросили меня, и еще раз, и тогда уж я постаралась их запугать как следует — я никогда прежде не огорчала и не пугала так никого из мужчин Долины. Сперва я просто рассказала им то, что знала: пути, ведущие к Столице Кондора, стали куда более опасными и будут становиться все опаснее для каждого чужака, а сам народ Дайяо переживает сейчас времена великой смуты, насилия и голода.

Червь слушал меня с отрешенным лицом настоящего Воителя, с тем самым выражением, которое всегда озадачивало меня: он как бы обладал неким высшим знанием, которое мне было недоступно. Потом он сказал:

— У людей Кондора есть страшное оружие. Летающие машины и зажигательные бомбы. У них в руках великая сила, они самые могущественные в этой части света.

— Это верно, — подтвердила я. — Но они, между прочим, еще и убивают друг друга и голодают!

Когда же они спросили, кто такая Эзирью, я снова солгала не моргнув глазом. Эзирью все время по мере возможности старалась не попадаться им на глаза; она была просто в ужасе от присутствия этих незнакомых мужчин. Я сказала:

— Она ушла от своего мужа и вынуждена была убежать из дому. Как и я.

— А потом прибавила:

— Вы ведь знаете, люди Кондора беглых жен убивают. А если обнаружат их в обществе мужчин, то и этих мужчин убивают тоже.

Это была моя самая лучшая выдумка, потому что так дела обстояли и вправду. Это-то все и решило. Наутро Воители из Долины двинулись своей дорогой к Столице Кондора, предоставив нам продолжать путь на юго-запад. Когда мы расставались, я сказала им:

— Идите осторожно и будьте очень внимательны, люди Долины! — А юноше из моего Дома я сказала:

— Братец, когда будешь в пустыне, вспомни о бегущих ручьях. И в темном доме вспомни о священном сосуде из синей глины. — Эти слова, которые когда-то сказала мне Старая Пещера, были единственным, что я могла ему дать. Может, они и пригодились ему когда-нибудь, как уже пригодились мне.

Я не знаю, что стало с этими людьми после того, как мы с ними расстались на холмах Локлатсо.