Всего лишь капелька яда

И потом: «…из всех злоключений, претерпеваемых любовью, самое расхолаживающее, самое убийственное — это денежная просьба». И Флобер оказался прав. Я напридумывала фантастические истории, одна страшней другой, чтобы как-то разжалобить этих, с позволения сказать, мужчин… Я говорила, что меня могут убить, если я не выплачу определенную сумму… Все бесполезно… Никто не дал ни рубля… Представляешь?

Она встала и, пошатываясь, как старуха, пошла куда-то вперед, словно разговаривая сама с собой. Затем резко повернулась и, погрозив мне пальцем, глуховато произнесла:

— Но я НЕ БОВАРИ! Я не стала травиться мышьяком. Я поступила наоборот. Я их наказала. У Яши был этот состав. Он его для кого-то берег… Он сам мне рассказывал об этих ампулах. Мажешь жидкостью ладонь, пожимаешь руку жертве, и — порядок! — твой собеседник умирает от сердечного приступа.

— А как же ты?

— В другой ампуле было противоядие. Я сделала себе укол, и все. Видишь, как гениально. Вот потому-то Валентина и Яша вышли на Ральфа, только он в состоянии купить все это…

— Но ведь у твоих бывших любовников не было денег!

— Они могли занять или еще что! Мама была права: одинокой оставаться… — Эмма махнула рукой.

— А зачем ты убила летчика?

— А что, разве непонятно?.. — Она захихикала.

— Эмма, что с тобой? — Я подошла к ней, но побоялась взять ее за руку, побоялась даже дотронуться до нее.

— Я вколола слишком большую дозу противоядия. Вон там у тебя малина, кажется, поспела… Хочу туда, хотя я уже почти ничего не вижу… Знаешь, — она снова посмотрела как будто бы на меня, но на самом деле куда-то в пространство, — а ведь Ральфу нужны формулы и расчеты. Они были у меня. Но я их сожгла. Они лежали в этой милой коробке из-под шоколада. А теперь там лежит вот это. — Она поднесла к лицу желтые страницы флоберовского романа. — Но их все равно надо остановить.

Она медленно шла к малиновым зарослям. Я долго смотрела ей вслед, пока она не упала. И мне показалось, что она исчезла, настолько оттенок ее зеленого платья из органзы совпадал с цветом зелени сада.

«Я НЕ БОВАРИ», — в последний раз донеслось до меня.