Всего лишь один из парней

— В любом случае, — говорю я, делая вид, что ищу что-то у себя в кармане, хотя мы оба знаем, что там ничего нет, — если ты не понял, что я сказал, перестань быть таким испуганным котом и вместо этого на самом деле играй в игру.

Хейден поднимает брови и смотрит на меня так, будто я какой-то мутант.

— Хейден?

Яркие огни арены сверкают в его темных глазах.

— Ладно, думаю, моя очередь.

— Верно! Контролируй свой темперамент! — Я кусаю внутреннюю сторону щеки.

— Итак, мы установили, что ты сражаешься, потому что увлечен игрой. Может быть, тебе просто нужно направить эту страсть в другую область.

— Что ты посоветуешь? — Он выезжает на лед. Для такого высокого парня, он ужасно грациозен.

Я сглатываю из-за пересохшего горла.

— Как насчет… давай сосредоточимся на том, чтобы выйти в плей-офф!

Он усмехается.

— Очевидно. Но как нам это сделать?

— Больше голов и больше очков, — говорю я.

— Мы всегда на линии вместе. Может быть, мы сможем провести дополнительное время на катке, вместе поработать над некоторыми движениями…

Я знаю, Ксандер не был бы счастлив, если бы узнал, что я хочу проводить больше времени с игроком номер один в «Соколах», но эй, это хорошо для команды! А теперь, когда Хейден пасовал на мне, мы зажигали каток почти в каждой игре.

Хейден останавливается у сетки и прислоняется к ней.

— Знаешь, это не самая плохая идея. Но ты действительно думаешь, что только мы вдвоем сможем добиться каких-то результатов?

— Смотри, — говорю я, подкатывая к нему, — у нас уже все хорошо. Таким образом, мы могли бы быть великими!

Он щурится на меня.

— Чему ты ухмыляешься?

— Моему потрясающему плану. — Я улыбаюсь.

— Это вряд ли можно отнести к планам. — Он смеется.

— Играй больше в хоккей! — Он толкает меня, и я отскакиваю назад.

— Ну давай же! — Я усмехаюсь.

— Это сработает, а если нет… мы вернемся и придумаем что-нибудь новое.

— Нет, ты снова будешь уволен из планирования! — Говорит он.

Его голос становится глубже, и я могу сказать, что он серьезен.

— Но знаешь, раз это твой единственный план… Думаю, я попробую.

— Отлично.

— И Эл, — говорит он, и мой мир останавливается. Он назвал меня Эл. Не Белл. Не новичок. Эл. И на мгновение я закрываю глаза и почти представляю, что это мое настоящее имя.

Когда я открываю глаза, мне становится хуже. Он одаривает меня той полуулыбкой. Та, которая заставляет меня думать, что у него рентгеновское зрение и он заглядывает мне в душу.

— Спасибо.

Я сглатываю, напоминаю себе, что нужно говорить тише, и пожимаю плечами.

— Нет проблем, чувак.

Мы покидаем лед, и я думаю, что, будучи чуваком, я неплохо справилась с задачей, пока не села в машину и не увидела свое отражение в зеркале приборной панели.

Гигантский румянец покрывает все мое лицо.

* * *

Весь следующий день в школе я думаю о Хейдене. Это так раздражает! Последнее, о чем мне следует беспокоиться, это Хейден Тремблей. По крайней мере, Мэдисон придет сегодня днем, так что я отвлекусь.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз у меня была подруга, но Мэдисон чертовски мила, она сделала невозможным не хотеть быть рядом с ней. На катке она успокаивающая фигура, так что я не одинока в этой лжи. И она всегда околачивается у нас дома, переговаривается с Ксандером или ухаживает за мамой, вспыхивая своими великолепными длинными волосами.

Пока мы идем домой, она все время треплет о том, какой замечательный Ксандер играет в театре, и сплетничает об игроках «Соколов». Я удивлена, что на Хейдене нет грязи.

— Он такой скучный, — говорит она.

— Он идет на каток, а потом идет домой! Не то что Сакачелли. Теперь у него есть захватывающий список внеклассных занятий…

Серебряный фургон мамы припаркован на подъездной дорожке. Я смотрю на часы: сразу после 16:00.

— Это странно, — говорю я Мэдисон, когда мы подходим к моей входной двери.

— Что такое? — Она взваливает на плечи тяжелый розовый рюкзак.

— Мама никогда не бывает дома так рано.

В тот момент, когда моя рука касается дверной ручки, меня словно наполняет темная энергия. Иногда я клянусь, что я экстрасенс и могу чувствовать гнев мамы, как колдун чувствует магию.

— Вообще-то, может быть, нам стоит поучиться у тебя дома…

— ЭЛИС БЕЛЛ! — Рев сотрясает дом еще до того, как я открываю дверь.

— Еще не поздно бежать? — Мэдисон пищит.

Дверь распахивается, и мы стоим перед моей матерью, красной и потной. Размазанная подводка течет по ее лицу: очень редкое явление.

— Добрый день, Дорогая Мать, — говорю я, избегая зрительного контакта. Я хватаю Мэдисон за руку и тащу ее мимо мамы в гостиную, направляясь к лестнице.

— У нас впереди большой экзамен, поэтому мы должны учиться. Всю ночь. Ты, наверное, не увидишь меня несколько дней…

— Элис Магнолия Белл, не смей делать больше ни шагу.

Злая улыбка проступает на напряженном лице мамы, когда она поворачивается к Мэдисон.

— Мэдисон, дорогая, как дела? Ты прекрасно выглядишь. Ты не оставишь нас на минутку?

— Рада тебя видеть, Розалина! Конечно, все, что тебе нужно, — говорит Мэдисон.

Она сжимает мое плечо и шепчет:

— Удачи! — Она оборачивается прежде чем бежать вверх по лестнице.