Всего лишь сон

– Чтение – это болезнь, – говорил он, – а человек, который ее подхватывает, больше не может равнодушно смотреть на книжки. Он думает, что они его вылечат, но процесс лечения затягивается, и больной начинает получать от него удовольствие. Болезнь эта поражает головной мозг: от нее он становится слишком восприимчив ко всякого рода глупостям, особо болезненно воспринимается визуализация происходящего в мире через средства массовой информации. Больному каждый день становится все хуже, и он ждет принятия лекарства, чтобы облегчить свои страдания: открыв книжку, ему сразу становится легче, но, приближаясь к ее завершению, симптомы вновь возвращаются, у некоторых даже наблюдается нервозность. Отличительной чертой заболевания является постоянное желание говорить о нем, при этом заражая окружающих, но истинное облегчение и даже наслаждение приходят тогда, когда зараженный встречает человека, болеющего такой же болезнью. Эти двое говорят о ней, обсуждают и сравнивают лекарства, которые принимают, иногда обмениваются ими. А после встречи, лежа на диване со сложенными под головой руками, с улыбкой сумасшедшего смотрят в потолок и вспоминают те неповторимые ощущения, когда приходит осознание того, что он такой не один.

– Это же описание зависимости? – спросила тогда Меган.

– Разумеется, – с умным взглядом ответил Николас и рассмеялся.

Находясь в книжном магазине, она не могла не купить что-то и ему. Она не знала всех книг, какие хранятся в его библиотеке, но предположила, что все они вышли из-под пера известных писателей, поэтому выбрала небольшую книгу неизвестного ей автора – ее заинтриговало название: «Не один дома». Самолично пролистывать и проверять содержимое Меган не рискнула: жанр был указан, как психологический триллер, ужасы – все то, что ей было категорически противопоказано к прочтению.

Для себя она взяла книгу о детях от рождения до года.

– Пора учиться быть матерью, – прокомментировала она свой выбор кассиру, оплачивая книжки.

Придя домой, она выложила купленные книги на полку рядом с детской кроваткой: все было готово, все ожидало нового жителя. Джеймс Блонд был другого мнения: он был уверен, что нежно-розовая кроватка предназначалась для него, и Меган пока не возражала.

Она села в кресло, в котором еще недавно охранял ее сон (или от сна?) Николас, который сейчас был на работе. Садиться и вставать ей давалось уже очень нелегко. Она взяла купленную сегодня книгу о новорожденных детях и стала читать о том, что уже, наверное, и так знала благодаря растущему с каждым днем материнскому инстинкту. Кормление, обработка пупочной ранки, смена подгузника, чистка носика и ушек, купание…

Меган не заметила, как заснула.

На ней были надеты черные брюки для беременных, белая майка и клетчатая красная рубашка, на ногах были черные балетки: Меган их терпеть не могла, но, когда огромный живот не дает тебе возможности наклониться, чтобы завязать шнурки, выбирать не приходится. Она смотрела, как под балетками ломаются пересушенные желтые листья, издавая характерный хруст. Под листьями открывалась тропа из давно потрескавшихся каменных плит. Меган прошагала несколько метров, прежде чем задалась вопросом: что, твою мать, здесь происходит?! И здесь – это где?!!

Она с ужасом осознала, что заснула. И заснула днем, когда до ближайшего сигнала будильника несколько часов. Нет никаких гарантий, что ей может позвонить, разбудив ее, Николас, а родители или Люси и раньше звонили крайне редко, а теперь, когда она жила с Ником – еще реже. Надежда была лишь на то, что дневной сон обычно не бывает крепким и не долгим, но Меган знала, что организм устал от постоянных недосыпов, к тому же она находилась на девятом месяце беременности, и ее тело просто молило об отдыхе.

Меган подняла голову: перед ней были ворота, ведущие во двор старинного дома. Кованные, местами погнутые, они крепились к двум кирпичным колоннам, от которых далее шел каменный забор, ограждающий территорию. На воротах поросли и засохли ветки, напоминающие лозу винограда. Мрачности добавляло серое небо, чьи тучи низко нависли над особняком.

– Вот тебе и «Не один дома», – сказала Меган, – хватило названия….

Приоткрытые ворота словно приглашали Меган войти, и она не собиралась отказываться от приглашения. За ее спиной был холодный, осенний лес в котором мог обитать кто угодно. Дом, безусловно, наводил ужас куда больше, чем лес, но Меган хотела войти в него. Она была полна уверенности, что так нужно, что ей суждено там встретится с ним. Необъяснимо даже для самой себя, она желала этой встречи. Возможно, нарастающее присутствие сознания ее дочери влияло так на нее, но Меган уверенно вошла во двор.