Всего несколько дней

Невообразимый хаос царил в комнате. Мамина постель не застелена, грудой свалена какая-то одежда; узенькая тахта, где, отгороженный от мамы книжным шкафом, спал Антон, не прибрана; таз с водой посреди пола — как он тут очутился, зачем? На мамином маленьком столике не закрыта машинка, разбросаны бумаги; на другом столе два пузырька с лекарствами и не доеденный Антоном со вчерашнего дня кусок хлеба.

— Голоден, — сообразила Ася. — Колька, надо его накормить!

Она живо освоилась в перегороженной на тесные комнатушки — фанерной перегородкой и шкафом — квартире, где была еще комната соседки, постоянно пустая, да еще темная мрачная кухня.

Ася достала в кухне из холодильника яйца. Мгновенно состряпала Антону яичницу с луком.

— Что-о значит дру-у-жба. Девчонки редко дружат по-настоящему, — сказал Колька.

— Настоящая дружба вообще редкая вещь. Ешь, Антон, — ставя на стол сковородку с яичницей, говорила Ася. — Не беспокойся, мы с Колей сыты, обедали в школе. Колька, ничего, что я тебя так зову?

— Ни-и-чего.

— Тебе идет: Колька. Что-то в тебе рабоче-крестьянское.

— Та-ак и есть. Отец сле-е-сарь. Хоть и мастер дела, а руки в шрамах. От ме-е-лких производственных травм.

— Пусть руки в шрамах, хуже, когда в шрамах душа, — сказал Антон.

Ася пристально на него поглядела. Несмотря на тяжелые переживания, ночную «скорую помощь», страх за маму, конфликт с учителем, Антон, не евший почти ничего целые сутки, быстро управился с яичницей и, подкрепившись, почувствовал себя тверже и непреклоннее.

— А теперь давай решать, как быть дальше, — сказала Ася.

— Дальше? Прощай, школа.

— Невозможно, Антон. У нас обязательное школьное обучение.

— Пойду в вечернюю.

— А где будешь работать?

— Где-нибудь.

— Несерьезно, Антон. У человека должна быть профессия.

— Це-е-ль жизни, — вставил Колька. — Дети, вы признаете цель жи-и-зни?

— Выбор профессии и цель жизни — это одно? Или разное? Колька, у тебя есть цель жизни? Какая? У тебя, Ася? Я, например, не знаю. Не слышал. О цели жизни пишут сочинения в школе, а соберутся ребята, о чем хотите говорят, но чтобы о цели жизни — не слышал. Что такое цель жизни? И вообще, зачем жить? Зачем живут люди?

На него опять накатили сомнения, страхи, он опять был нестерпимо обижен.

— Ну… коммунизм — цель жизни. Не веришь? — спросила Ася.

— Коммунизм — цель общества. А я? Я — единица среди миллионов. Что я? Я — отдельный человек, единица, неужели я могу сказать, что моя цель — строить коммунизм? Ведь это слишком громкое слово, когда относится к отдельному человеку. Разве учитель скажет: цель моей жизни — строить коммунизм. Учитель скажет: вколачивать в мозги ребят знания. Так, по крайней мере, скажет наш Гри-Гри. Добавит: воспитывать. Неудобно, когда отдельный человек говорит о себе: я строю коммунизм. Можно говорить: мы. Нельзя: я. А я хочу знать, какая у меня цель жизни. У меня лично. И не знаю. Спроси всех ребят, спроси себя.

— Я отвечу, — сказала Ася, качнув пышной гривой, каждый волосок которой золотился, как бы сиял. — Я отвечу. Хочу много-много знать. В разных областях: литература, искусство, музыка, путешествия, открытия. Ребята, как интересно! Люблю узнавать что-то новое, необыкновенно новое.

— Вот на-а-при-мер, океанология, — вставил Колька. — Например, есть в океанах такие глубинные желобы, что трудно измерить. Работают подводные лаборатории, исследуют влияние на окружающую среду. Да мало ли что…

— Это цель жизни? — спросил Антон.

— По-о-чему нет?

— Это не цель, а профессия, — возразил Антон.

— Но может слиться. Цель и профессия могут быть одним. Моя цель — найти интересное, нужное место в жизни и всю себя отдавать любимому делу, — сказала Ася.

— Может, ты синий чулок? — криво усмехнулся Антон.

— Неправда. Я хочу личного счастья. Хочу, чтобы у меня был красивый дом, красивая семья. И обязательно дети. Не единственный, а дети. Люблю жизнь. Люблю жизнь, люблю… — Она оборвала бурный поток слов и виновато поглядела на Антона.

Он сидел, понуро опустив голову.

Она быстро к нему подошла, села рядом, положила руку ему на плечо.

— Антон, извини меня, я забылась. Да… я уроки для тебя записала. На завтра.

— Не пойду в школу.

— А знаешь, ребята говорят, когда ты убежал, все поняли, что Гри-Гри раскаивается, в душе понимает, что неправ перед тобой.

— Если бы даже он попросил у меня извинения, и тогда все равно.

— Но ведь ты тоже ему нахамил.

— Я в ответ.

— Ася, убедилась, что его ослиное упрямство не сломишь? На се-е-годня хва-а-тит педагогики. Пошли, — позвал Колька.

— Я погожу, — коротко ответила она.

— Тогда по-о-ка.

Колька махнул рукой и ушел.

Антон молчал, понуря голову.

— А ведь и верно, океанология — наука увлекательнейшая, нестандартная, даже экзотическая, — продолжала Ася, — и Колька будет океанологом. И вообще, Антон, сколько прекрасных дел на свете, голова кружится, так интересно, глаза разбегаются — не выберешь.

— Значит, нет одного, единственно нужного, если не выберешь. Значит, посредственность.