Всего один год

Говорили долго – и, большей частью, бестолково. Но решение было принято, на мой взгляд, вполне разумное – во многом, как мне кажется, благодаря Борену, создавшему большую часть здравых формулировок, положенных собранием в основу Устава. Так, сад был поделён на четыре направления – от центра к его углам. Каждое направление соответствовало строгим, выработанным для него, нормам поведения, принятым для территории этого направления. Так, весь квадрат, примыкающий к центральному входу, относился к зоне, где запрещались всякие проявления сексуальности – то есть единственным отличием норм "этих мест" от норм, принятых "на улице", было обнажение.

По мере отклонения от этого направления нравы становились всё более вольными, постепенно переходя к допустимости любых действий – лишь бы ни одна из сторон не навязывала их другой стороне. Единодушно было запрещено проявление на территории сада всех видов сексуальных извращений. Помнится, Борен, когда кто-то нерешительно поднял вопрос о запрете подобного в саду, очень охотно его поддержал:

– Знаете… Это место названо "Сад Любви". Так пусть он таким и будет. Любовь, как животворящая сила природы, как чудо продолжения рода – пусть живёт здесь, даря радость и надежду всем нам. И да пребудет с нами Творец, сказавший однажды: "Плодитесь и размножайтесь". Мы будем делать это. Мы будем стараться делать это красиво – в надежде, что красота спасёт-таки мир. Но… Если есть некто, кто имеет другие взгляды… на эти вещи…- Он поморщился.- То мне кажется… Что на них природа уже как бы поставила крест, отчаявшись. Она как будто сказала им: "Достали! Вы больше не воспроизводитесь. Всё". – То есть – её терпение лопнуло. Когда и почему – мне неведомо и думать я об этом не хочу. Как не хочу и видеть извращенцев вокруг себя. То есть – я отношусь к ним нормально. Пока они не пытаются доказывать, что имеют равные со мной права на воспроизводство или – что они чуть ли не лучше меня. Я не хочу с ними спорить об этом, ибо считаю такой спор бессмысленным и бесполезным. Это – их личное дело и пусть они решают свои проблемы так, как им нравится – лишь бы не трогали при этом меня. И не пытались перевирать природу, которая свой выбор в отношении их, повторюсь, уже сделала.- Как-то неприязненно махнув рукой, закончил Борен и сел.

– Если хотят – пусть делают свой Сад.- Философски заметил кто-то.- На планете места вдоволь…- Народ, облегчённо улыбаясь, переглядывался: многим этот вопрос казался болезненным, особенно – в свете модной теперь "терпимости" к подобным явлениям, быстро переходящей в культ. Борен, казалось, всё расставил на свои места: хотят – пусть живут. Но – так, чтобы нас не трогать. Если природа даст им выжить – значит, они были правы.

…Борен был жёсток, но справедлив. По-моему.

Собрание закончилось поздно вечером, а на следующее утро уже был готов устав. Он, вкратце, гласил, что никто не может прийти сюда просто так: всякий должен быть здесь желанным гостем, приглашённым кем-то из посетителей и одобренным остальными. Для тех, кто никого здесь не знает, предлагалась процедура изучения устава и, в случае совпадения взглядов, "временное членство в клубе". На месяц-два. Чтобы было время осмотреться, понять… Практика оказалась удачной. Но Сад быстро становился другим: эротические мероприятия постепенно ушли на удалённые от входа территории, а здесь расположились, в основном, просто загорающие, не желающие портить свой загар следами от купальных костюмов. Закон территорий соблюдался, и за этим следили – вплоть до "лишения членства", то есть – до лишения права посещать Сад. Часто можно было видеть, как парочка, пришедшая позагорать и, неожиданно для себя, разомлевшая под солнцем, вдруг спохватывалась, и, осторожно оглядываясь, быстренько перебиралась вглубь сада, оставив свои вещи на месте. Спустя несколько часов, усталые и измождённые, они возвращались и устало падали на свои подстилки, то ли – чтоб хоть немного позагорать ещё под заходящим уже солнцем, то ли – просто чтобы хоть немного отдохнуть.