Всего один век. Хроника моей жизни

Прекрасно сохранившиеся черно-белые фотографии-открытки напоминают репродукции рембрандтовских женских портретов: светлые лица, выхваченные из густой тени. Совсем разные типы из словно бы разных эпох.

Вот — шестнадцатилетняя Лида, тургеневская девушка в белой легкой блузе. Чуть склоненная набок головка, волосы на пробор с пушистой челкой на лбу, толстая коса, уложенная на темени, сливающаяся с черным фоном. Но стоит поглядеть в ее живые темные глаза, и мысль о тургеневской сентиментальности испаряется. Мягкий и одновременно проникновенный — не проницательный, а именно проникновенный — взгляд придает серьезному личику загадочность и беспокоящее сходство с портретом молодой Неонилы Тимофеевны.

На второй фотооткрытке — восемнадцатилетняя Милуша Потоловская. Воплощение наступившего XX века. Из-под плоской клетчатой шляпки с твердыми узкими полями на вас в упор глядят огромные, откровенно вводящие в соблазн глаза, а крупный рот полуоткрыт в громком белозубом смехе. Старшая дочь Александра Платоновича целиком пошла в отца.

Младшая дочь Потоловского Наташа изображена на третьей открытке. Правильный тонкий профиль и круглая кудрявая головка воссоздают образ «римского мальчика», юного римлянина эпохи Цезарей. Хотя разница в возрасте трех девушек была незначительной, пятнадцатилетняя Наташа в ту пору мало интересовалась обожателями и предпочитала общество двух сорванцов — Левы и Шуры.

Сытая и веселая Ялта начала 1920-х годов не замечала или старалась не замечать, что Гражданская война бушует на Украине и подкатывается к Черному морю. Главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал Деникин должен был извне защищать Крымский полуостров. Офицеры Русской народной армии, которую в самом Крыму старался сформировать генерал Врангель, безмятежно развлекались в Ялте; коммерсанты привозили туда по морю с кавказского побережья мешки с мукой и сахаром. Новых беженцев из центральной России прибывало, правда, все меньше, но «старожилы» успели перезнакомиться и создать свое местное светское общество. Молодежь жила сегодняшним и немного вчерашним днем.

Лида и Милуша, наняв, бывало, извозчика, отправлялись на вечеринку или на свидание в Городской сад. Однажды по пути с Николаевской улицы к Набережной Лида насторожилась и заметила: «Слышишь, Милуша? Колеса разговаривают». Оказалось, их младшие братцы, Шура и Лева, устроившись сзади под кузовом пролетки, решили сопроводить сестер до места назначения. Понятно, не в качестве телохранителей.

У двадцативосьмилетней Маруси, которую уже величали Марией Александровной, было немало поклонников, с упоением целовавших ручку «соломенной вдове». Южный фронт разлучил ее с мужем, Борисом Шиановским, — как позже оказалось — навсегда.

За Лидой молодые люди ухаживали с неменьшим жаром. Самым экзотическим и целеустремленным кавалером был богатый элегантный кавказец в белой смушковой папахе. Он доставлял из Батума в Ялту на своем пароходе съестные припасы, в том числе шоколад и конфеты. Она охотно принимала знаки внимания, но к ухажерам пока еще всерьез не относилась. За исключением, пожалуй, Феди Лосева, милого юноши, обитавшего в том же пансионе. Во всяком случае, роман, готовивший Лиде судьбу кавказской пленницы, имел предсказуемый конец.