Всего одна смерть, чтобы обрести счастье - 4

— Готова. — После улыбнулась и добавила: — Тем более один вредный бог обещал быть там со мной.

Он удивленно моргнул, а после слабо улыбнулся, медленно провел пальцем по моей щеке и отстранился.

— Эрис‚ — позвала я тихо. — Ты ничего не сказал о цене твоей помощи.

— Верно, потому что ее нет, — с горечью заметил бог и добавил: — Да поможет нам Хаос. — Он произнес это и принял сосредоточенный вид, а его пальцы скользнули вниз по моей шее, ключице, обвели рисунок татуировки рядом с ложбинкой и опустились ниже, на ребра, в самое основание рисунка. Он опустил на меня теплую, тяжелую ладонь, посмотрел с сожалением и произнес: — На счет «три».

Я кивнула, но... но он обманул и ничего не сказал. Опустил ладонь на грудь Киртана, а в следующее мгновение я задохнулась от боли, сковавшей все тело. Против воли я выгнулась дугой, отчаянно желая кричать, но из горла вырывались лишь хрипы, а из глаз — крупные слезы. После начались конвульсии, и я стала извиваться на столе. Но сильная ладонь словно пригвоздила меня к поверхности, не позволяя избежать боли и мучений. Я пыталась мысленно напоминать себе, для чего пошла на это, и на несколько секунд приходило облегчение. Но после боль лишь возрастала по мере того, как Эрис тянул из меня божественную магию. Я с трудом перевела взгляд вбок, чтобы увидеть, как бог что-то цедит сквозь зубы, с ожесточением вжимая пальцы в грудь Киртана, который безумным взглядом всматривался в лицо бога Хаоса и, кажется, кричал. Но уши у меня уже заложило, и кроме звона в голове и собственного ускоренного сердцебиения я ничего не слышала.

Размытым от слез взглядом я видела, как чернота с тела Киртана стягивается к груди, концентрируется в одном месте, а после сквозь кожу начинает просачиваться густой, вязкой жидкостью, чем-то напоминающей ртуть. Собираясь в капли, она текла по пальцам Эриса, поднималась по его руке к локтю, извивалась, скручивалась и, как бы ужасно это ни звучало, словно пыталась найти путь, чтобы проникнуть в его тело. Не находила, растекалась, собиралась в еще большие капли и вновь атаковала кожу бога, который не обращал на это никакого внимания, даже когда капли невероятным образом смогли ранить кожу на локтевом изгибе и стали смешиваться с потекшей кровью.

Зрелище напугало меня, поднялась тревога за самого бога, который не прекращал вытягивать яд из организма Киртана. Я решила, что он не видит, не понимает, что происходит и, превозмогая боль, пыталась предупредить, но ничего кроме хрипа выдавить из себя не смогла.

На последних темных нитях на солнечном сплетении Киртана, Эрис стал вытягивать из меня силы сильнее, и я практически потеряла сознание от яркой, еще более резкой боли, но каким-то образом удержалась в реальности и мутным взглядом отметила, как бог отнимает руку от груди полукровки, который с выражением огромного облегчения опустился на стол и закрыл глаза, погружаясь в бессознательное состояние. А Эрис продолжил тянуть из меня золотистые нити, что опутывали его руку и уходили под кожу. Бог поднял вторую руку, на которой еще копошились живые, смертоносные капли. Он посмотрел на нее с брезгливостью, а после стал выжигать яд из своей крови и на коже с помощью той же магии храмов.

Когда от заразы не осталось и следа, Эрис отшатнулся от меня, убрал ладонь, от чего я впервые за несколько минут... или часов нормально вдохнула. Бога немного повело в сторону, и он неловко опустился на пол, тяжело дыша.

Я протяжно застонала, почувствовав, как все мои мышцы словно вывернуло и скрутило, и через силу смогла повернуться на бок, чтобы протянуть руку и коснуться плеча Эриса. Тот утомленно поднял голову, прислонив ее к столешнице, на которой лежал неподвижный Кирт.

— Полукровка выживет, — хрипло произнес Эрис.

Я слабо улыбнулась и коснулась щеки мужчины:

— Спасибо...

Глава 27. Эрис

Еще не открывая глаз, я почувствовал тяжесть во всем теле и ломоту в костях, как при горячке. Поморщился и протяжно вздохнул от мерзости ощущений, ощутив, как меня трясет в ознобе. Со стороны послышались быстрые шаги, и я почти приготовился попросить прислужниц уйти и оставить меня в покое, но почувствовал на губах привкус знакомой тревоги. И я знал только одно существо, чья тревога была такой специфической на вкус. Это был тот момент, когда само чувство было неприятным, но примесь того, что тревога была обращена лично на меня, придавала волшебное послевкусие.

Я услышал ее дыхание рядом, а после прикосновение к моей щеке теплых и нежных пальцев. Девушка тихо выругалась, сняла что-то с моего лба. Послышался плеск воды, а после на мою голову положили что-то холодное, от чего я не сдержал облегченного вздоха. К моим губам прижали нечто твердое, а мою голову приподняли. Послышался приказ:

— Пей.

И я выпил, даже не задумываясь, чем меня пытаются напоить. Главное, что этого было много и оно было прохладным, что немного остудило мою глотку.

— Поспи еще, — услышал я ее голос и почувствовал прикосновение к щеке в мимолетной ласке. — Я буду рядом.