Всей землей володеть

...С рассветом поезд Оды тронулся в дальнейший путь. Сзади, за спиной княгини раздался шум, скрежет мечей, послышались отчаянные, дикие вопли умирающих.

Оде стало страшно, она сидела, не шелохнувшись, затаив дыхание, и с ужасом взирала на спящего укрытого одеялом трёхлетнего сына.

Вдруг Ярослав проснулся, разбуженный шумом, вопросительно уставился на неё, и тогда Ода не выдержала.

Разрыдавшись, она прижала ребёнка к груди и всё смотрела с вымученной улыбкой на его маленькое детское личико с полными удивления широко раскрытыми глазками.

«Какая же судьба постигнет тебя, сынок?» — думала она, тяжело вздыхая.

Навстречу им скакал польский сторожевой отряд.

Ода вытерла платком слёзы и впервые за много дней почувствовала себя спокойной.

Глава 83 КОНЕЦ СВЯТОСЛАВА

Князь Святослав задыхался. Жгучая жалящая боль в шее не давала ему успокоиться ни на миг. То теряя сознание, то приходя в себя, он ждал неминуемой скорой смерти. Перед глазами его плыли какие-то видения: то непонятные, размытые серые фигуры двигались возле его ложа, и слышал умирающий тихий шёпот рядом с собой, то вдруг ясно проступало перед ним строгое лицо игумена Никона с немым укором во взгляде, то вставали у ложа в ряд все пятеро сыновей. Святослав силился приподняться; с надрывом закричав, стал звать Олега, но вместо него явился внезапно Всеволод, не теперешний, с сединой в волосах, а молодой, с хитроватой улыбкой и соломинкой во рту.

Святослав обратил внимание на его глаза — хищные, исполненные злорадства.

«Брат, брат, чего ты? — вопросил Святослав. — Почто глядишь тако?!»

«Эх, Святославе! — будто откуда-то из небытия, раздался голос, но не Всеволодов, а отцов. — Почто ряд порушил, лиходей?! От тебя, недостойного, великая крамола на Руси грядёт!»

«Нет, нет, отче! Прости!» — хотел крикнуть Святослав, но боль в шее лишила его возможности говорить, он только промычал нечто невнятное, и тогда послышался рядом с его ложем смех — каркающий, вороний. Это смеялась Гертруда, невесть откуда взявшаяся. Она сбросила с головы чёрный куколь и, подталкивая Всеволода, который всё так же взирал на Святослава, с хохотом говорила: «Ну, иди, иди к нему, князюшко! Пора твоя приспела. Смертный час злодею пришёл!»

А Всеволод всё не решался, всё смотрел на него, словно чего-то опасался, и Святославу захотелось сказать: «Да ладно, брат, чего уж там. Садись на стол. И не бойся: ведаю, что промеж тобою и княгиней Гертрудой было», — но и того сказать не смог — вдруг исчезли и Всеволод, и Гертруда, а увидел он пред собой сына Олега, простодушное, доверчивое его лицо.

«Эх, отче! Почто ж ворогу нашему Чернигов ты отдал?!» — с упрёком промолвил Олег.

— Сыне, сыне! — шептал в бреду Святослав.

Охватил его внезапно страх за сыновей. Чему-то, казалось, недоучил он их, недосказал им что-то важное, необходимое, без чего придётся им хлебнуть лиха. О, Господи! Зачем, зачем он, как сел в Киеве, столь легкомысленно предавался пирам, веселью, утехам любви, столь шумно праздновал свою удачу?! Только теперь, при смерти, открылось — упал он в глазах людей за те три года, что сидел в Киеве. К чему было это бесконечное веселье? К чему ненужные походы? Как жаль, что не успел он ничего, всё полагался на будущее, а будущего теперь у него уже нет. Глупо, сколь глупо прожита жизнь!

На рассвете 27 декабря, когда над Киевом взошла заря и первый солнечный луч пробился в опочивальню сквозь ставни, Святослав пришёл в себя после долгого забытья. Пред тем почудился ему дом без конька, и понял он — это смерть стоит у его изголовья. Окончательно осознав, что умирает, великий князь повелел звать священника.

Но когда явился в опочивальню поп Иоаким Демило, Святослав лежал уже бездыханный. В тот же час скорый гонец выехал из ворот дома братьев Вышатичей и стрелой полетел в Чернигов — упредить Всеволода.

Глава 84 СБЫВШАЯСЯ МЕЧТА

На взмыленном скакуне Всеволод стремглав промчался через Софийские ворота, ворвался на площадь перед княжеским дворцом, круто осадил коня у высокого крыльца и, спрыгнув наземь, бегом метнулся в горницу. На лестнице он чуть было не сбил с ног вышедшего навстречу дворского.

Ему даже не верилось, что сбывается наконец возлелеянная в глубинах души мечта, та, которую вынашивал он двадцать три долгих и трудных года.

Едва скрывая возбуждение, Всеволод остановился, тяжело дыша, у гроба умершего. Крышка гроба была приоткрыта, и он видел лицо Святослава с широкими, спускающимися книзу рыжеватыми усами.

В горнице толпились монахи и иереи, а Никон-Иларион, едва шевеля губами, читал заупокойную молитву.

Заметив Всеволода, игумен отвесил князю поклон и, как всегда, прямо и смело смотря ему в лицо, веско заявил:

— Мыслю тако: брат твой Святослав, да упокоит Господь душу его, возжаждал при жизни больше власти и начало положил изгнанью братнему. Порушил он заветы отца своего, князя Ярослава. Пото не надлежит ему быть схороненным во Святой Софии. Такожде и митрополит полагает, и епископы, и бояре киевские.