Вселенная Айн Рэнд: Тайная борьба за душу Америки

Я не понимал, как все это соотносится с идеями Рэнд, в особенности идеи «сделать счастливыми других» и «делать что-то для других». Это же прямо строчки из 1960-х годов, из песен чокнутых хиппи.[154] В «Добродетели» Рэнд развивает теорию о том, что счастье существует, и определяет его как «состояние сознания, возникающее в результате обретения ценностей».[155] Идеи «сделать счастливыми других» и «поднять других до своего уровня» — никак не согласуются с таким определением счастья и попахивают совершенно неуместным альтруизмом, какому учат в воскресной школе. Тем не менее его чувства были благородны и человечны, и мне не хотелось изображать из себя злодея и рушить его иллюзии. Если людям хочется привнести человечности в систему ценностей Рэнд, в которой изначально никакой человечности нет, кто я такой, чтобы им мешать? И все же в этот момент мне показалось, что Меклер либо не настолько хорошо знаком с идеологией Рэнд, как могло показаться, либо нарочно закрывает глаза на самые неприятные моменты.

Когда я заметил, что Рэнд не занималась благотворительностью и вряд ли поднимала кого-то до своего уровня, Меклер снова заговорил о ее интеллекте, сославшись на пресловутый «принцип торговца», подчеркнув, что «она верила в обмен ценностями на любом уровне». Так что все «зависит от ваших ценностей. Можно обмениваться ими так, что это будет истинный альтруизм, но при этом все же обмен». В конце концов, «вряд ли те, кто занимается благотворительностью, скажут, что подобные занятия делают их несчастными. Такого не бывает. Люди жертвуют на благотворительность, потому что от этого им становится хорошо, и, пусть они и не хотят в том признаваться, определенная доля эгоизма здесь присутствует». Жертвуя на благотворительность, они «повышают самооценку, у них улучшается мироощущение». Выписывая чек на крупную сумму, они «получают от этого удовольствие». Если вот так выщипывать догму объективизма, то «обет дарения» Уоррена Баффетта, который Ярон Брук порицал, называя «обетом покаяния», вполне вписывается в идеологию. На самом деле, любое проявление чистого альтруизма покажется вполне приемлемым, если тот, кто его творит, при этом ощущает радость.

«Эгоизм, — сказал Меклер, — есть и в том, чтобы жить в соответствии с идеалами», — как мать Тереза, альтруист из альтруистов, посвятившая свою жизнь беднякам Калькутты. Если применять эту модифицированную версию философии Рэнд, то наберется всего горстка несчастных безумцев, которые приносят себя в жертву и готовы едва ли не собственных детей и последнюю рубашку отдать своим злейшим врагам, и только их и можно назвать настоящими альтруистами. Или они тоже могут считаться эгоистами? Пусть нам подобные люди кажутся чокнутыми, но ведь для них желание принести себя в жертву продиктовано глубокой философской необходимостью.

Уверен, можно поспорить, что даже здесь присутствует скрытый «обмен ценностями».

Я наблюдал, как другие рэндианцы применяют ту же вывихнутую логику, чтобы благополучно оправдать нападки Рэнд на альтруизм. Подобные рассуждения всегда поражали меня, как явное интеллектуальное мошенничество. Нельзя получить сразу все. Если вы считаете, что быть неэгоистичным неправильно, то начинаете малодушно выискивать всевозможные лазейки, доказывая, будто практически все в мире пронизано эгоизмом. Подобный рациональный подход, кажется, придуман для того, чтобы менее значительные аспекты философии Рэнд казались не такими экстремальными, какими являются на самом деле, ведь тогда все прочие составляющие догмы — к примеру, нерегулируемый государством капитализм — будет легче принять.

Пока мы беседовали и Меклер продолжал выискивать эгоистическую подоплеку в альтруистических поступках, я начал невольно восхищаться его здравым политическим смыслом, который помог бы навести мосты между правыми христианами и разделяющими убеждения Рэнд атеистами, ратующими за свободный рынок. Формула здесь проста: вежливо не соглашаться с теми убеждениями Рэнд, которые отвращают от нее ревностных христиан, — например, с атеизмом или с ее мнением об абортах, — и находить рациональное объяснение тому презрению, какое она испытывала к благотворительности, альтруизму и прочим иудейско-христианским этическим принципам.