Вселенная философа (с илл.)

Прежде чем показать, что значит такой взгляд и для эстетики, и для этики, и для красоты, и для добра, посмотрим, что произошло с самим Уайльдом. За «нарушение нравственности» он попадает в Реддингскую каторжную тюрьму. Избалованный эстет теряет все: друзей, семью, богатство. И в течение года с ним происходит удивительнейшая метаморфоза. Он вдруг обнаруживает, что не в искусстве для искусства смысл жизни. «Много прекрасных людей, — заявляет он теперь, — рыбаков, пастухов, крестьян и рабочих ничего не знают об искусстве, и, несмотря на это, они — истинная соль земли».

И эстетика у него стала другой. Поклонник всего искусственного признается: «Я чувствую стремление к простому, первобытному, к морю, которое для меня такая же мать, как земля». «В великих водах, — надеется он, — очистит меня природа и исцелит горькими травами».

История Оскара Уайльда очень поучительна. Она наглядно демонстрирует зависимость разных эстетических взглядов от разных условий жизни. Наши эстетические вкусы выражают наше общее отношение к жизни, а последнее формируется теми реальными условиями, в которых мы живем. Освобожденный от всех забот, эстет Уайльд видел высший смысл жизни в салонном позерстве: крашеный цветок в петлице, непринужденная, все вышучивающая беседа, коллекционирование острых ощущений, пренебрежение к обществу, презрение к природе. Очевидно, что такая эстетическая позиция была весьма выгодной. Он не позволял себе всерьез относиться к противоречиям общественной жизни, замечать затхлость атмосферы аристократических оранжерей рядом с вольным дыханием моря — ведь это доставляет столько забот, столько хлопот! Возмущаться, бороться — зачем? Небрежно-красивая поза куда удобнее.

И вдруг резкий контраст: из-под стеклянного колпака он попадает в бесчеловечные условия английской каторжной тюрьмы. Здесь уже не до позы. Лишившись свободы, Уайльд впервые познал искренние слезы, но они вызвали только грубый смех. Что делать впечатлительному поэту, на что опереться? Только на вечные и естественные ценности: искать добро и красоту в отношениях с людьми, черпать силы в безбрежной природе.

Так легкомысленный юноша развлекается в столь же легкомысленной компании. Но в трудную минуту ищет утешения у матери. И нет несчастнее человека, который вдруг убедится, что ему легко было находить компаньонов в легкой игре, но не на кого и не на что опереться в серьезном деле.

Серьезность дел и трудности жизни вызывают серьезное, ответственное отношение к ней. И это нравственное в своей основе отношение определяет строй эстетических чувств. Освобожденность от реальных дел и трудностей порождает разнообразные виды циничного кривлянья и позерской игры в оригинальность. Подлинная же красота в искусстве идет рука об руку с подлинной нравственностью в жизни.

Итак, мы сформулировали два положения: условия жизни определяют общее отношение к ней и характер эстетических вкусов, то, что вам представляется прекрасным или, наоборот, безобразным; в основе хороших вкусов лежит хорошее (нравственное) отношение к жизни. Попробуйте, однако, прямолинейно (без учета конкретных обстоятельств) применить эти общие положения к анализу любой частной ситуации, и не исключено, что вы наломаете дров. А потом будете пенять не на свою методологическую безграмотность, а, конечно, на «абстрактность» философии.

Между тем, вспомнив главы «Крылья абстракции» и «Чье же дело „самое“?», вы должны будете учесть, что любое положение истинно или ложно не вообще, но по отношению к определенному уровню действительности. Высказанные выше общие положения достаточны для истинной оценки общей тенденции в соотношении условий общественной жизни и представлений о добре и красоте, об этическом и эстетическом. Они необходимы также и для понимания каждого отдельного случая. Но недостаточны. В разных ситуациях возникают дополнительные обстоятельства, осложняющие общую тенденцию. И для анализа этих обстоятельств, для понимания их соотношения с общей тенденцией нужны дополнительные, более конкретные теоретические положения. Вот некоторые из них.

Во-первых, надо показать, как соотносятся наши утверждения с распространенным «принципом» «о вкусах не спорят».

Во-вторых, из того, что в основе разных вкусов лежит разное отношение к жизни, разные нравственные устои, не следует, что любая мораль вправе смотреть свысока на любые представления о прекрасном.

В-третьих, дабы эрудированные мещане немедленно не завопили о безнравственности в поведении даже великих художников, необходимо будет учесть сложность и противоречивость отношений между добром и красотой, которые становятся, развиваются в ходе человеческой предыстории. Остановимся на этих моментах.