Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 3

Надавив, положил в проявитель, подождал.

Наконец снимок был готов, и я помчался в другую комнату, где поднес его, еще влажный, к свету.

В следующее мгновение, закричав, я разбил камеру и принялся топтать ногами камень до тех пор, пока не пришел в себя настолько, чтобы собрать все осколки и швырнуть их через открытое окно на дальние крыши. Снимок и негатив я порвал в клочья, не переставая кричать, потому что не мог и никогда не смогу стереть из своей памяти то, что увидел на фотографии.

Должно быть, снял он это очень быстро. Камера по неизвестной причине навела фокус мгновенно, что и послужило причиной произошедшего. Мгновенный фокус позволил этим существам — силам, элементалам, чему угодно — достичь своей долгожданной цели.

Я увидел на снимке то, что ожидал увидеть Найлз. Бесконечную черную пустошь. Только теперь на ней не было ни фигур, ни огней, только черные тени, сгрудившиеся вокруг центральной точки. И они не были частью снимка.

Но они собрались вокруг одной точки — центральной точки, и камера каким-то чудом поймала их быстрее скорости света. Они прошли через камень и унесли Найлза с собой, как я и опасался. Быстрее скорости света, как я и сказал. Даже еще быстрее, иначе бы я не увидел того, что открылось моим глазам. Центральная точка…

Центральная точка этого проклятого снимка; единственная среди зловещих теней… была мертвым, истерзанным телом Дэвида Найлза!

Перевод: Д. Даммер

Роберт Блох ЧЕРНЫЙ ЛОТОС

Роберт Блох. «Black Lotus», 1935.

Это история о сновидце Генгире и о странной судьбе, которая настигла его в его снах; история, которую старики шепотом рассказывают на базарах Исфахана, как другие старики некогда шептали о легендарном Теразе, исчезнувшем тысячу лет назад. Какая часть в ней — правда, а какая — только фантазия, я оставляю решать вам. В запрещенных книгах есть странные высказывания, и у Альхазреда были причины для его безумия; но, как я уже сказал, решение остается за вами. Вот эта история.

Знайте, что Генгир был повелителем далекого королевства во времена грифонов и крылатых единорогов. Богатым и могущественным было его королевство, а также мирным и процветающим, так что его владыка проводил все свое время в удовольствиях.

Красавцем был Генгир, но рос он в тех условиях, в каких растут женщины, потому что не интересовался ни охотой, ни тяжелыми походами. Его дни проходили в покое и учебе, а ночи в веселье среди женщин. Функции правления легли на плечи визиря Хассима эль-Вадира, в то время как истинный султан предавался наслаждению.

Достойной сожаления была жизнь под его управлением, и вскоре земля была разорвана разногласиями и продажностью. Но услышал Генгир об этом и приказал содрать кожу с Хассима за злоупотребление служебным положением. И была революция, и убийства совершались по всей стране, а затем пришла страшная чума; но все это не тревожило Генгира, хотя две трети его людей умерли в муках. Потому что его мысли были чужды и далеки от этого мира, а вес своего правления он чувствовал как легкое перышко. Его глаза видели только затхлые страницы колдовских книг и мягкую белую плоть женщин. Колдовство слов, вина и распутных девок подчинило себе его чувства. Темная магия была описана в книгах с черными переплетами, которые его отец принес из древних завоеванных царств, и было очарование в старых винах и молодых женских телах, которые знали его желания; поэтому он жил в стране воображений и грез. Конечно, он бы умер, если бы не те, кто остался на земле после чумы и не сбежал в другие королевства, оставив его в пустом городе. Сообщение об их уходе никогда не доходило до его ушей, так как все его придворные знали, что те, кто приносят неприятные новости, будут обезглавлены. Но один за другим некоторые все же убегали, забирая с собой золото и драгоценные камни, пока дворец не опустел под солнцем, сияющим над бесплодной землей.

Женщины больше не отдыхали в его гареме и не носились как нимфы рядом с янтарными бассейнами. Султан обратился к другим удовольствиям, доставленным из царства Катая, и в бархатных черных одеждах он лежал и развлекался с соками мака. Тогда его жизнь действительно стала всего лишь сном, а опиумные кошмары приобрели вид событий и мест, упомянутых в толстых томах, которые он читал днем. Время стало лишь продолжением жуткого сна. Генгир больше не выходил в свои сады и все реже и реже ел пищу или пил вино. Даже свои книги он забыл и все время лежал в одурманенном сне, не обращая внимания на приход и уход тех немногих последователей, которые остались еще в его свите. И тишина опустошения пала на его землю.