Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 6

Мне мерещилось, будто я, как библейский Иона, оказался в чреве Левиафана. Чудовище, тяжело дыша и скрежеща скелетом, медленно падало в темную бездну. Я оскальзывался в зловонной жиже его багровых внутренностей — или еще пищевода, или уже кишечника, — барахтался, не в силах сдвинуться с места.

Но в какое-то мгновение перспектива изменилась — и уже не я внутри, а сама мерзкая тварь погрузилась в глубины моего сознания. Двигая когтистыми щупальцами, шевеля покрытыми бородавками плавниками, растущей карциномой начала превращать в кашу мой мозг.

Наверное, от боли я закричал.

И очнулся.

Сразу не понял, где оказался. Узкое пространство, залитое красно-коричневым светом, навеяло мысли о гробе. Пробил озноб. Я повел рукой, все еще сжимающей псалтырь, шевельнул занавеску и вздохнул с облегчением — лодка. Наполненная гулким поскрипыванием металла и затхлостью, немного перемежаемой какими-то химическими, ацетоновыми запахами и вонью солонины. Мысли о пище все еще были противны.

— Доктор, ты снова с нами? — Сопроводив возглас хлопком по плечу и заставив вздрогнуть, с нижней койки поднялся Яков. — Полегчало, нет? Капитан уже немножко interesse, — старпом весьма удачно спародировал акцент, — интересовался.

Меня сюда пригласили не для того, чтобы отлеживаться за шторкой — это я и сам понимал, — поэтому отложил псалтырь, спустился с койки и, бурча, заковылял вслед за старпомом.

— Он немец?

— Капитан? Голландец вроде. Но из прежней, немецкой команды, их на лодке всего двое осталось — он и гельминт.

— Кто-кто?

— Гельмут, наш механик.

— А остальные?

— Покинули, — отмахнулся Яков. — Кто где.

Странный факт — для подводной лодки.

— Я имел в виду — сейчас. Остальные — кто? Русские?

— Всякие. Но наших хватает. Странник раньше часто в Курилах плавал. Там много кого подобрали.

— И Марину?

Яков осекся, обернулся, посмотрел мне в глаза, словно пытаясь предугадать следующий вопрос:

— Нет. И не убивайся из-за девчонки. Так надо, доктор. Она иначе не может. А без ее откровений мы слепы, глухи и немы.

Откровения. Расспросить дальше я не успел — Яков попросил поторопиться. В знакомом тупичке почти ничего не изменилось — ссутулившаяся у аппаратуры Марина теперь еще и сухо кашляла в мало похожую на носовой платок тряпку-ветошь. Кроме серых следов мазута на ветоши виднелись и пятна крови.

— Посмотрите, что с ней, — процедил Ван Страатен, не вставая с койки.

— Что угодно, — пробормотал я. — Пневмония или артериальное давление, а может — вы ей ребра сломали. Освободите место. Пожалуйста.

Капитан не спеша поднялся, демонстративно, как мне показалось, снял со стены портупею, повесил на пояс, извлек из кобуры «люгер», проверил магазин, вернул пистолет обратно и отошел в сторону. Я жестом попросил девушку пересесть на капитанскую кровать, потом снять рубашку. После каждой моей просьбы она, дожидаясь разрешения, озиралась на стоящего за моей спиной Страатена.

Худое, изможденное тело, едва наметившаяся грудь, следы побоев — в основном зажившие. При каждом касании трубкой стетоскопа девушка сжималась словно перед ударом, и я слышал, как тревожно начинает биться ее сердце.

— Похоже, бронхит, — подвел я промежуточный итог. — Кровотечение носовое. Кашель вызывает скачки внутричерепного давления, оно компенсируется разрывами капилляров — из-за этого течет кровь.

— И как это лечить?

— Бронхит? Обильным горячим питьем, желательно молоком с медом, и постельным режимом, — капитан только хмыкнул в ответ, — но это, боюсь, не все. Если кашель провоцирует разрывы капилляров, значит — в нормальном состоянии внутричерепное давление уже выше нормы. Вдобавок… мне очень не нравятся ее глаза.

Я пренебрег истиной. Глаза, почти всегда скрытые засаленной челкой, оказались под стать голосу. Не знаю, можно ли так охарактеризовать взгляд, но у Марины он был грустно-мелодичный. И эта мелодия проникала мне в душу, отгоняя тяжелые мысли, смягчая симптомы морской болезни.

Но как врачу, тем более — неврологу, ее глаза мне и в самом деле не нравились. Правый зрачок намного превышал размеры левого, причем на изменение освещения оба реагировали неадекватно. Я попросил девушку лечь. Простучал колени, запястья, локти — везде по правой стороне наблюдалось повышение сухожильных рефлексов. Провел ногтями по ступням — тот же результат. Плохо. Я предложил перевернуться на живот и приспустить штаны. Марина снова посмотрела на Ван Страатена, пауза затянулась.

— Капитан, мне надо осмотреть ее позвоночник, — раздраженно бросил я через плечо.

Прошла еще минута, наконец он кивнул. Девушка, возбуждающе изогнувшись на койке, потянула пояс вниз. Под парусиновыми штанами никакой одежды больше не было. Почти всю правую — совпадение? — ягодицу занимала странная татуировка, выполненная, похоже, красными чернилами.