Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения

Во время этих слов он выронил письмо из пальцев; нагибаясь за ним, хозяин нечаянно смахнул локтем несколько листов со стола на пол. Неожиданно для себя я взглянул на книгу, название которой они до сих пор прикрывали — и онемел: никогда ещё ни одной книге не удавалось ввергнуть меня в паралитическое состояние — передо мною лежал старый, обшитый потёртым чёрным материалом том «Necronomicon», — это название чуть не заставило меня свалиться с ног, которые сделались будто ватными.

Так я и стоял — безмолвно, словно окаменевший, — до тех пор, пока мистер Говард не собрал свои упавшие на пол бумаги и не посмотрел на меня. Заметив мой неподвижный взгляд, он проследил за его направлением и, подойдя ко мне, тронул меня за плечо:

— Что с вами случилось, молодой человек? Вас что-нибудь напугало?

К тому времени (а кто знает, сколько его на самом деле прошло?) я несколько отошёл от первого впечатления — от того магнетического эффекта, произведённого на меня одной из древнейших книг и, протянув руку к тому, прохрипел:

— Necronomicon!

Хозяин вопросительно смотрел на меня; глаза его не выражали ничего, кроме полного спокойствия.

— Я и представить себе не мог, что эта книга существует на самом деле!

Забыв о том, что я гость в чужом доме, забыв про все правила хорошего поведения я кинулся к книге — и секундой спустя держал её в руках. Я поспешно раскрыл её — в глаза мне бросились буквы арабского, арамейского и ещё каких-то совсем неизвестных мне языков и алфавитов; странные рисунки, чёрточки, точечки; астрологические и алхимические символы звёзд, планет, камней; человеческие и нечеловеческие фигуры — я держал в руках одну из самых ужасных книг земли! Она существовала не только в моём воображении.

— О, мистер Говард! — кажется, здесь я снова обрёл дар речи. — Я не могу поверить, что держу эту книгу в руках! Я всегда полагал, что она не более, чем выдумка — выдумка гениального писателя-мистика Лавкрафта — и вот, оказывается…

Что-то заставило меня умолкнуть, когда я снова посмотрел в глаза хозяину таинственного особняка. Однако он по-прежнему улыбался.

— Так-так, молодой человек, — мой собеседник скрестил руки на груди. — Значит, вы знакомы с творчеством Лавкрафта? — он хмыкнул. — И что же вы можете сказать мне о его произведениях?

Я несколько опешил. Не было ничего удивительного в том, что я читаю Лавкрафта в свои двадцать четыре года; меня поразило, что этого писателя знает более чем вдвое старший меня человек. Знает, и даже интересуется моим мнением! Что ж, в таком случае у меня есть прекрасный повод поговорить до рассвета на очень занимающую меня тему.

Хочу сознаться, что в кругу своих сверстников я, да и все остальные, только и делаем, что взахлёб читаем Лавкрафта, Эдгара По, Мейчена, Блоха, Стокера — а потом жестоко дискутируем по поводу прочитанного. Мы спорим о творчестве, увлечениях и судьбах писателей; достаём откуда попало интересную информацию об их жизни, хобби и тому подобном. Из всех этих знаменитых писателей наименее всего людям известен Лавкрафт и, на мой взгляд, это совершенно несправедливо. И кто знает: может, хозяину коттеджа известно о нём что-нибудь примечательное?

Я начал подробно распространяться об этой таинственной личности: о его странной, никому неизвестной жизни; о его не менее таинственной смерти, которая постигла его в расцвете лет и которую каждый трактует по-своему — было ли это убийство или же самоубийство; добавил, что лично я предпочитаю мистическое разрешение этого спорного вопроса. Я рассказал о том, что никто и никогда не знал, как выглядит Лавкрафт — лучшие его друзья на протяжении многих лет были знакомы с ним лишь по переписке; что был всего один человек, видевший писателя в лицо — его жена Соня Грин, с которой он прожил всего несколько лет. О том, что ни одной его фотографии не сохранилось, и что местонахождение могилы писателя до сих пор тоже никому неизвестно.

Затем я начал — повесть за повестью, новеллу за новеллой — анализировать высокий творческий талант Лавкрафта с его самых ранних произведений и до последнего. Хозяин постепенно, казалось, заражался моим пылом, включаясь в беседу; мы обсуждали произведение за произведением — и мне пришлось признать, что передо мной находится поразительный знаток творчества писателя. Мы говорили о мирах Лавкрафта, о безжалостных Глубоководных Богах, о далёких звёздах, о пришельцах из Иных Вселенных, о Зле, вечно содержащемся в недрах Земли и Воды и готовом в любую минуту вырваться наружу — и поглотить человечество, которое никогда не было в состоянии вести с Ним подготовленную борьбу. Мы разгорячились — так бывает всегда, когда два знатока, обсуждая любимую тему, сходятся в закрытом помещении один на один. Я вернулся к «Necronomicon».

— Откуда же у вас, простите за нескромный вопрос, этот чудесный экземпляр? Ведь это — рукопись?