Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения

Думаю, это все было к лучшему, учитывая последние несколько встреч, которые мы провели вместе. Во-первых, мне не нравились некоторые из новых книг в его библиотеке. Оккультизм можно изучать, но кошмарные арканы «Cultes des Goules», и «Daemonolorum», не благоприятствуют здоровому состоянию души. К тому же его последние рукописи были чересчур дикими. Я не был рад той серьезности, с которой он относился к неким загадочным знаниям; некоторые из его идей были слишком сильны. В другое столетие его преследовали бы за колдовство, если бы он осмелился высказать хотя бы половину убеждений, содержащихся в этих работах.

Были и другие факторы, которые почему-то заставляли меня частично радоваться тому, что он стал сторониться меня. Всегда тихий отшельник по своему выбору, но теперь его затворнические тенденции были явно усилены. Он больше не выходит, сказал он мне, даже не спускается во двор. Пищу и другие предметы первой необходимости ему еженедельно оставляют у двери. Вечером он не зажигает свет, кроме маленькой лампы в кабинете. Все, что он говорил об этой жесткой рутине, было уклончивым. Он сказал, что все своё время проводил во снах и писал.

Он стал тоньше, бледнее и двигался с еще более мистической медлительностью, чем когда-либо прежде. Я подумал о наркотиках; он стал похож на обычного наркомана. Но его глаза не были лихорадочными пылающими сферами, что прекрасно характеризует пожирателя гашиша, и он не потерял своей физической формы, как если бы употреблял опиум. Тогда я стал подозревать, что это безумие; его отрешенная манера речи и его подозрительный отказ от глубокого разбора любого предмет разговора могли быть вызваны каким-то нервным расстройством. Он был по природе восприимчив к определенным шизоидным характеристикам. Возможно, он был сумасшедшим.

И то, что он рассказывал в последнее время о своих снах, как правило, подтверждало мою теорию. Я никогда не забуду финальное обсуждение его снов, пока я живу — по причинам, которые скоро станут очевидными.

Он рассказывал мне о своих последних историях с некоторой неохотой. Да, они были вдохновлены снами, как и все остальные. Он не писал их для публичного распространения, и редакторы и издатели могли бы ужаснуться от всего, что вызывало теперь его интерес. Он написал их, потому что ему сказали написать их. Да, сказали. Разумеется некое существо в его снах. Он не хотел говорить об этом, но так как я был другом…

Я убедил его. Сейчас я очень жалею, что сделал это; возможно, тогда я мог бы уберечь себя от тех знаний, которые узнал впоследствии…

Эдгар Хенквист Гордон сидел в бледных лучах луны, сидел у широкого окна с глазами, которые были равны прокаженному лунному свету жуткой интенсивностью их мертвенно-бледного свечения…

— Теперь я знаю о своих снах. Я был избран с самого начала, чтобы быть Мессией, посланником Его слова. Нет, это не связано с религией. Я не говорю о Боге в обычном понимании этого слова, которое используют люди, чтобы обозначить любую силу, которую они не в состоянии понять. Я говорю о Темном. Ты читал о Нем в тех книгах, что я тебе показал; Посланник Демонов, так они называют Его. Но это все аллегорично. Он не Зло, потому что не существует такой вещи, как Зло. Он просто чужой. И я должен быть Его посланником на земле.

Не волнуйся так! Я не злюсь. Ты слышал об этом раньше — как старшие люди поклонялись силам, которые когда-то проявлялись физически на Земле, как Темный, который выбрал меня. Легенды глупы, конечно же. Он не разрушитель — просто высший интеллект, который хочет обрести умственную связь с человеческими разумами, чтобы дать возможность — ах — обмена между человечеством и Теми, кто находится за пределами.

Он говорит со мной во снах. Он велел мне писать мои книги и раздавать тем, кто знает. Когда наступит подходящее время, мы объединимся и раскроем некоторые из секретов космоса, о которых люди только догадываются или лишь ощущают во сне.

Вот почему я всегда грезил. Я был выбран, чтобы учиться. Вот почему мои сны явили мне такие вещи как «Юггот», и все остальные. Теперь я готовлюсь к моему — ах — апостольству. Я не могу рассказать тебе больше. Сегодня я должен много писать и спать, чтобы учиться еще быстрее.

Кто этот Темный? Я не могу тебе рассказать о нем больше. Полагаю, ты уже думаешь, что я сумасшедший. Сейчас много сторонников этой теории. Но не я. Это правда!

Ты помнишь все, что я рассказал тебе о своих снах, — как они становились все более интенсивными? Достаточно хорошо. Несколько месяцев назад у меня были различные эпизоды снов. Я был в темноте — не обычной темноте, которую ты знаешь, но абсолютной темноте вне пространства. Ее невозможно описать в трехмерных концепциях или мысленных образцах: темнота имеет звук и ритм, сродни дыханию, потому что она живая. Я был просто бестелесным разумом, когда увидел Его.