Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения

— После этого происшествия за последующие годы Данвич полностью обезлюдел. И на протяжении более чем пятнадцати лет я единолично выступал в роли стража, стараясь скрыть и искоренить всё, что хоть как-то напоминало о тех событиях и их причинах. О Данвиче постепенно забыли, а руины фермы Уэтли так и оставались лежать нетронутыми в тени Сторожевого холма. И лишь изредка с верховья Мискатоника объявлялись дальние родственники из рода Уэтли, пытавшиеся заявить свои права на старинные книги и дневник Вилбура. Но всем им я однозначно заявлял, что ничего не сохранилось, оберегая тем самым всех нас от возрождения кошмара. Но ситуация серьёзно изменилась в 1946 году, когда в Аркхеме появился Нэйтан Бишоп. Его необычный внешний вид, сперва принятый за признак вырождения Новоанглийской глубинки, оказалась следствием куда более тревожной правды. Он также заявил свои права на наследство Уэтли, утверждая, что его мать Хэлен Бишоп связалась с Вилбуром незадолго до гибели того и, родив сына, умерла сама. Все эти годы Нэйтана растила и воспитывала его немая бабка. Она, видимо, сохранила кое-какие книги, уцелевшие в развалинах фермы, и учила по ним Нэйтана, так же, как старик Уэтли учил в своё время Вилбура. Документов, подтверждавших родство, у него, конечно же, не было, но они и не требовались: если бы вам довелось в своё время видеть Вилбура, то вы бы сразу отметили явные наследственные черты. На все же расспросы Нэйтаная сперва отпирался, утверждая, что ни книг, ни дневника, дескать, не сохранилось, но когда дело дошло до угроз, я счел за лучшее уехать вместе с документами за пределы штата.

Внезапно хриплый голос Моргана прервал раскатистый стрёкот, донёсшийся из распахнутого окна его комнаты. Профессор привстал и, пристально посмотрев на меня широко раскрытыми выцветшими глазами, прошептал:

— Я боюсь, что Нэйтан пойдёт по стопам своего отца и попытается сделать то, что ему не удалось. И теперь, отыскав в руинах дома Уэтли их книги, лишь чудом остававшиеся не обнаруженными так долго, и тоннель под Сторожевым холмом с той червоточиной — вы дали Нейтану в руки все ключи к новому кошмару. И поэтому теперь вы обязаны остановить его!

Вскоре я уже спускался в хранилище библиотеки Мискатоникского университета, открытое для меня, несмотря на поздний час, по одному лишь звонку профессора. Вот где была та самая сокровищница, о которой ходило столько слухов. Десятки запертых шкафов и витрин, уставленных редчайшими книгами и древними артефактами. Затейливые названия старинных фолиантов так и бросались в глаза, о большей части из них я вообще ничего не знал, и надеюсь, что никогда не узнаю, — столь пугающая мудрость сокрыта в них. Так или иначе, но они больше не интересовали меня, за исключением латинской версии «Некрономикона», XIV века, жалкие обрывки перевода которого затерялись в читальном зале. Этот латинский текст был куда ближе к своему утерянному арабскому оригиналу, и куда полнее найденного мною в сыром подвале перевода Джона Ди. По наставлению профессора я отыскал в книге ритуал с заклинанием на языке Акло и ещё один символ, именуемый знаком Стража. Всё это должно было запереть зло под Сторожевым холмом, оградив его от нашего мира, пока оно не принесло в него чудовищные разрушения, ещё большие, чем двадцать лет назад.

В «Некрономиконе», я также отыскал мрачные откровения Безумного араба о ритуалах и союзах между людьми и пришельцами из-за Грани, которые заключались на вершинах холмов в Ночь костров. И об отвратительных существах, которые рождались от таких союзов. Одни из них от рождения не были похожи на людей, и в них преобладала противоестественная природа второго родителя. Другие же не многим отличались от смертных, но вырастали быстрее и обладали мудростью, какую иные люди не приобретали и к глубокой старости. И всем этим отродьям была уготована судьба ключа, способного разрушить печати, запирающие Врата, и призвать проклятых Древних богов. Всё то, о чём мне говорил Морган. Но была там и ещё одна фраза, от которой я похолодел и вновь ощутил близость бездны, на краю которой оказался ещё не так давно. Строка гласила: «По смраду узнаете их»- по тому самому неописуемому, звериному смраду, который исторгался из пасти космического хаоса.

Я просидел в хранилище библиотеки за переводом нужных мне отрывков до позднего вечера, а тем временем состояние профессора сильно ухудшилось, он впал в беспамятство, которое сменилось агонией. Всё это время на дереве за окном его комнаты, не умолкая, кричала стая козодоев, как казалось, в такт тяжёлым хрипам Моргана, переполошив своим оглушительным стрёкотом весь город. Именно так, согласно старинным индейским легендам, эти адские птицы закликают души умирающих, но их вопли были настолько оглушительны, что в мои мысли закралось тревожное сомнение, суждено ли увидеть рассвет не только профессору, но и всему Аркхему, если я не потороплюсь.