Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения

— Очень, очень интересно, — повторил он. — У твоего Дэвида были славные предшественники. Жрецы Иштар считали, что во время Мистерий они могут заглядывать за завесу бытия, для чего пользовались специальными кристаллами. Первые простейшие египетские телескопы были созданы, чтобы смотреть за пределы звезд и открывать врата Вечности. Друиды созерцали особые бассейны с водой, а безумные китайские императоры, желая взойти по Небесной Лестнице, одурманивали себя наркотиками и всматривались во вращающиеся рубины. Желание твоего друга Найлза старо как мир, и исполнить его он хочет столь же испытанными способами. Именно оно вдохновляло Аполлония, Парацельса, сумасбродного Калиостро. Человек всегда хотел увидеть Бесконечное; пройти между мирами — и иногда его усилия вознаграждались.

Я решил вмешаться. Вурден мог болтать хоть весь день, но я хотел узнать то, за чем пришел.

— Говорят, у вас есть камни, вызывающие загадочные видения, — пробормотал я, бессознательно переняв его помпезную манеру выражаться. Вурден медленно улыбнулся.

— Да, у меня есть кое-что.

— Найлз в это вряд ли поверит, — возразил я.

— Многие не верят. Но здесь есть камень, которым пользовался сам Бэкон, набор кристаллов легендарного Теофраста, гадательные камни, в которые вглядывались ацтеки перед жертвоприношением. Драгоценные камни — своего рода математические фигуры из света, отражающие его своими гранями. И кто знает, может быть через эти углы действительно можно проникать в иные миры? Может быть, их углы изменяются так, что, вглядываясь в глубины камней, мы способны видеть их в трехмерной перспективе? Древние пользовались углами в магии, а современный человек делает то же самое, называя это математикой. Де Ситтер говорит…

— Камень для линз, — перебил я его.

— Да, конечно, прошу прощения, друг мой. Думаю, что есть у меня один в высшей степени подходящий. Звезда Сехмет. Очень древний, но вам вполне по карману. Украден из короны львиноголовой Богини, когда Египет завоевали римляне. Его отправили в Рим, где он оказался в поясе девственницы, верховной жрицы Дианы. Позднее варвары вытащили его оттуда и огранили, и далее след его теряется в темных веках. Известно только, что Аксенос Великий омыл его в красном, желтом и синем пламени, желая использовать как Философский Камень. С ним он, как считалось, мог смотреть за Завесу и повелевать гномами, сильфами, саламандрами и ундинами. Камень стал частью коллекции Жиля де Рэ, и он говорил, что именно в его глубинах узрел идею Гомункулуса. Потом камень снова исчезает, но одна из монографий упоминает его как часть тайного собрания Графа Сен-Жермена, когда он оказывал услуги королевскому двору в Париже. Я сам купил его в Амстердаме у русского священника, чьи глаза выжег серый брат Распутин. Он заявлял, что с его помощью умел прорицать.

Тут я снова вмешался. «Ограни камень в виде линзы, чтобы его можно было вставить в фотоаппарат. И когда примерно он будет готов?»

— Вы, молодые люди, так не терпите спокойной беседы, — упрекнул он меня. — Завтра, если угодно. Видите ли, камень для меня много значит и я лично никогда с ним не экспериментировал. Все, чего я прошу, — рассказать о результатах работы. И еще я советую вам, если камень откроет нечто, что, как мне кажется, должен открыть, обращаться с этим крайне осторожно. Есть места, куда вторгаться опасно.

Я уже спускался по лестнице, а он все болтал. Поразительный человек этот Айзек.

На следующий полдень я забрал небольшую посылку и тем же вечером принес камень Найлзу.

Вместе мы развернули дымчатые линзы. Я описал Вурдену характеристики нашей большой камеры, которой пользовались последнее время — с отражающим зеркалом внутри, через который мы легко могли поймать фокус. Вурден блестяще справился с работой. Найлз даже выдохнул от удивления: «Великолепно».

Он не стал тратить время на смену линз и сразу вставил Звезду Сехмет. Найлз склонился над камерой — я никогда не забуду это зрелище — и его плотная фигура почти слилась с затененными стенами студии. Мне пришло в голову сравнение с согнувшимся над кристаллом древним алхимиком, что вслушивается в шепот танцующих внутри демонов.

Вдруг Найлз резко выпрямился. «Черт!», пробормотал он. — Все в тумане, не могу отрегулировать. Похоже, друг твой всучил нам подделку.

— Давай я попробую.

Я занял его место и уставился в серую массу. Да, видимо, линзы были просто мутными. Так, а это что?

Серая пелена слегка шевельнулась.

Легкий вихрь. Отблеск танцующего света. Дымка рассеивалась и будто бы раскрывалась в пейзаж, который таял на расстоянии. Стена, на которой он был сфокусирован, выглядела маленькой, словно на нее смотрели другим концом бинокля. Затем стена начала растворяться, напомнив снимки с медиумами и линиями эктоплазмы. Окончательно исчезнув, она уступила место какой-то огромной тени, замаячившей перед камерой. Нечто выросло из пустоты. И вдруг резко — фокус!

Думаю, что я закричал. Крик, несомненно, пронзил молнией мой мозг.

Ибо я увидел Ад.