Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения

— Это место необитаемо, — сказал он после долгой паузы. — Здесь ничего нет. — Он моргнул и перевернул страницу журнала. — Ничего.

Гарнер откинулся на свою кровать, глядя в потолок.

Несмотря на то, что долгий полярный день еще не закончился, сумерки понемногу сгущались, и солнце, похожее на огромный раскаленный глаз, клонилось к горизонту. Предметы отбрасывали длинные тени, а лампа, которую Бишоп зажег для чтения, заставляла эти тени танцевать. Гарнер наблюдал за тем, как они скачут по потолку. Через некоторое время Бишоп потушил лампу и задернул занавески на окнах, так что комната погрузилась во тьму. Гарнер почувствовал нечто вроде умиротворения. Он позволил этому чувству наполнить себя изнутри, с каждым ударом сердца ощущал его приливы и отливы.

Поднялся ветер, по стеклу застучало мелкое зерно снега, и Гарнер задумался: интересно, на что похожа зима в этой холодной местности? Он представил, как небо растворяется, обнажая прочный купол звезд, как вся галактика вращается над его головой, будто винт в огромном, необъятном двигателе. А за всем этим — пустота, в которую устремляются все молитвы человечества. Он подумал, что может уйти прямо сейчас, выйти на улицу, в эти длинные сумерки, и продолжать идти, пока перед ним не разверзнется земля, идти вниз по странным ступеням, пока весь мир вокруг него безмолвно исчезает под снегом и во тьме.

Гарнер закрыл глаза.

Перевод: А. Домнина

Криспин Бёрнхам и Эдвард П. Бергланд Тварь в библиотеке

Crispin Burnham, E. P. Berglund «The Thing in the Library», 1974

(Нижеследующие записи были найдены в записной книжке, обнаруженной в документах пациента, написаны Марком Эндрюсом, который недавно умер при загадочных обстоятельствах в «Бенсон Эсайлум», клинике для душевнобольных преступников в городе Чарлтон, штат Канзас, в ночь на 31 октября 1973 года).

* * *

Говорят, что человек неспособен использовать весь объем своего разума. Если бы человек смог это сделать, он, скорее всего, стал бы совершенно безумным. У разума есть предохранительный клапан, называемый «блоком памяти», или частичной амнезией, который проявляет себя тогда, когда ум осознает события, которые настолько ужасны по своей природе, что без этой частичной амнезии вся система вскоре будет нарушена и сломается.

Если бы не этот предохранительный клапан, я бы сошел с ума десять лет назад из-за событий, итогом которых стали обвинения меня в убийстве первой степени. Но я не помнил ни одного момента из этих событий до недавнего времени, хотя некоторые фрагменты памяти продолжают оставаться странно туманными или частично скрытыми.

Неделю назад я был объявлен юридически разумным и освобожден из «Бенсом Эсайлум». После выхода из тюрьмы и возвращения обратно к знакомым местам, моя память начала медленно возвращалась ко мне. Именно тогда я понял, что мне нужна защита. Итак, симулируя рецидив, я сам обратился в лечебницу и был помещен в изолятор. Доктор Дарроу считает, что если я опишу все события, произошедшие десять лет назад в своей записной книжке, это терапевтически может мне помочь.

Алекс Дениелс и я всегда интересовались оккультизмом. В своё время мы даже практиковали сатанизм. Но, в конце концов, Алексу наскучили мирские аспекты оккультизма, и он начал вникать в книги запрещенных знаний, которые были расположены под замком и ключом в различных университетах и библиотеках по всей территории Соединенных Штатов. Он ложился поздно вечером и рано вставал и проводил весь день, читая книги с такими названиями, как «Черная книга черепа», «Sorcerie de Demonologie», графа де Хаммаиса, «Uralte Schrecken», Графа фон Кенненберга, «L'Striga Kniska», графа Кобласа и «Dagbok i F;rderf», Торлака.

Как только он начал подробно изучать эти древние тома, он начал жаловаться на качество переводов этих книг, первоначально написанных на иностранных языках. Он специально упомянул о переводе Эзекии Мортисона книги графа де Хаммаиса, написанной на древнефранцузском языке. Он сказал мне, что ему нужно получить копию оригинального издания.

Вскоре после этого, зимой 1962-63 Алекс подошел ко мне, его лицо все пылало, а глаза излучали восторг.

— Марк, ты не хотел бы поехать в Англию в конце апреля?

Его вопрос заставил меня врасплох.

— Зачем, я могу спросить?