Вселенная Ивана Ефремова. Интуиция «Прямого луча»

А, действительно, в чем слабость научной фантастики? В том, что приходится очень много провала в крепкой ткани сюжета и художественного слова. Вот в чем слабость научной фантастики. Но от чего она зависит? Порок ли это жанра или порок читателя? Порок читателя. Если автор очень хорошо знает предмет, он может нагромоздить целую кучу объяснений. Но дело в том, что наука не вошла еще во все поры жизни — и в размышления, и в мечты, и в восприятия. Она входит все больше и больше, и чем больше она входит, тем меньше нам приходится объяснять в научной фантастике.

Когда я писал «Звездные корабли» в 45-м году, мне приходилось объяснять, что такое галактика. Сейчас в «Туманности Андромеды» я уже не объясняю, это уже знакомо. Точно так же вошли электроника, кибернетика, усилители, диффузоры, спутники, ракеты. Вот это проникновение науки во все поры жизни — оно в то же время сбрасывает с научной фантастики необходимость разъяснений и делает ее равной литературе большого плана, как у нас называют, литературе психологической.

И. А. Ефремов: Это ведет к полному слиянию и к уничтожению граней. Но в то же самое время что получается? Что научная фантастика, если она раньше служила целям пропаганды науки и популяризации ее, теперь, когда эта обязанность разъяснений с нее все больше и больше спадает, она должна служить философии науки и, следовательно, через это — психологии человека, т. е. какое же отличие получается от литературы большого плана?

А. Г. Галис: Кибернетика — это не фантастика, а наука. А если так, то у представителей научной фантастики может складываться сегодня свое представление о той литературе традиционной, которая занимается психологией и социальными отношениями. Как Вы считаете, эта большая литература выполняет свои обязанности по отношению к обществу и его развитию?

И. А. Ефремов: Мне представляется, что она отстает от очень большого темпа развития, который взяла наука. Она отстает в том, что действует еще старыми способами.

А. Г. Галис: Значит, критика критики получается.

И. А. Ефремов: Она действует старыми способами нагромождения конфликтов, причем, как я Вам уже говорил при первой встрече, все сводится к двум основным китам, к двум основным конфликтам: это или ненормальный человек вступает в конфликт с нормальной обстановкой окружающего мира, или нормальный человек вступает в конфликт с ненормальной обстановкой, которая окружает его.

Пишущий о современности не может сам создать обстановку, а следовательно, не может создать нормальные отношения для будущего человека.

А. Г. Галис: Но это как дальнейшее развитие.

И. А. Ефремов: Как дальнейшее развитие того, что намечается сейчас. А вот этого намечания того, что сейчас, — эти поиски в литературе слабо делаются. Поэтому получается несоответствие между психологической напряженностью в научных поисках, в научном творчестве, в научном взлете и психологической напряженностью в поисках литературных. Отсюда этот спор между физиками и лириками и несколько свысока отношение ученых к литературе. Они очень, конечно, неправы.

А. Г. Галис: Это схема, которая обрастает…

А. Г. Галис: Но тут я вижу определенные требования.

И. А. Ефремов: Но эта схема для нормального человека не годится. Поэтому в нашей социалистической литературе часто приходится прибегать к выдумыванию конфликтов или к искусственному усилению и раздуванию этих конфликтов для того, чтобы сохранить за собой психологическую глубину.

А. Г. Галис: Мнимую глубину?

И. А. Ефремов: Мнимую, поскольку конфликт раздут, постольку и значение его мнимое.

Мы подошли к тому, что в чем значение этой большой литературы психологической. В том, что она своевременно не перешла к перенесению конфликта в другой план — в план поисков труда, а не материальных отношений, которыми характерна литература критического реализма, выраставшего в капиталистическом обществе. Вот этого скачка между литературой критического реализма и литературой, отражающей условия жизни социалистического общества, еще не сделала эта литература полностью.

А. Г. Галис: Это Ваши соображения как писателя, своеобразного своей темой, или Ваше восприятие как читателя?

И. А. Ефремов: Это как читателя-ученого, а не как писателя. Эти книги меня как читателя не удовлетворяют. Мне надоели мелкие конфликты и надоели переживания мелких людей, мелкой героики, мелких интересов.

А. Г. Галис: Значит, это восприятие может быть звеном, связывающим его с Вашим творчеством, но и является формой Вашего отношения к литературе и к науке.

И. А. Ефремов: У меня вопрос с моим творчеством легче. Я, конечно, предъявляю это требование к большой литературе в плане будущего человека, сам понимая всю великую трудность осуществления этого. Именно как писатель я понимаю, как трудно это осуществить, потому что я как фантаст волен перенести читателя в обстановку, которую я сам создам.