Вселенная. Путешествие во времени и пространстве

Я сделал снимок (щелкнуло зеркальце затвора в трубе телескопа, а электромотор камеры с заунывным жужжанием перемотал фотопленку) и побежал по лестнице вниз — быстрее, чтобы не пропустить начало вспышки (если она будет). Провернул мощный гаражный замок и открыл дверь.

За ней оказалась совсем еще молоденькая девушка — судя по всему, старшеклассница, в очках и с блокнотом в руках. Она поздоровалась и сказала, что в школе им дали задание: написать сочинение про какую-то необычную работу, и вот поэтому она здесь.

Мне не оставалось ничего другого, как пригласить ее проследовать за мной. Наверху она осмотрелась, задала несколько вопросов, что-то записала и принялась за мной наблюдать.

— А зачем вы смотрите на Солнце? — спросила она через некоторое время, уяснив суть моего занятия. — Разве там что-то происходит?

— Там все время что-то происходит, — я искренне удивился такому вопросу. — Иногда появляются очень сильные магнитные поля — всплывают из глубин Солнца к поверхности. В этих местах возникают активные области — темные солнечные пятна, а вокруг яркие флоккулы. Иногда пятен бывает мало, иногда много. Бывает, что в активных областях происходят солнечные вспышки. Это такие мощные взрывы. Если взорвать все ядерные бомбы на земле, солнечная вспышка все равно окажется мощнее. Вот, например, сейчас одна такая область видна, и там вполне может случиться вспышка.

Мне хотелось подчеркнуть значимость и необычность моей работы.

Я снова заглянул в окуляр. Высокий петлеобразный протуберанец на восточном лимбе явно активизировался. Я набрал на пульте увеличенное значение экспозиции, чтобы протуберанец хорошо проработался на негативе, и сделал снимок. Камера снова протянула пленку.

— Это что вы сейчас сделали? — спросила девушка.

— Это я сфотографировал Солнце, — пояснил я, не отрываясь от окуляра.

— И вы что же, все время его фотографируете? — спросила она.

— Да! — отозвался я и снова изменил время экспозиции. — Иногда реже, иногда чаще, когда там идут какие-нибудь процессы, вроде той же вспышки. Или вот сейчас протуберанец зашевелился…

— Можно посмотреть?

Она наклонилась к окуляру и стала всматриваться.

— Вы, значит, все время за ним следите — задумчиво проговорила она. — И что, вам это действительно интересно?

— Ну конечно! — отозвался я и замолчал.

Она снова пожала плечами.

— А что тут может быть интересного? — спросила она. — На Солнце ведь все время что-то происходит. Вспышки, да? Протуберанцы… Они живут своей жизнью, очень далеко от нас. Далеко?

— Примерно в ста пятидесяти миллионах километров.

— Ну вот... К людям это же не имеет никакого отношения. И зачем тогда туда смотреть? Там же все неживое. Оно не думает, не слышит, просто кипит себе…

Впервые в жизни я слышал такие вопросы. Мне всегда казалось, что это-то как раз и есть ­самое интересное — узнавать, что происходит ­где-то в глубинах Вселенной и почему оно происходит.

— Во-первых, это нужно знать, — сказал я. — Вы слышали, как вспышки влияют на Землю? Они порождают у нас магнитные бури. В электронных системах могут быть сбои, спутники выходят из строя, и вообще, есть данные, что солнечная активность может влиять на наше здоровье и даже на общественную жизнь.

Девушка что-то записала в блокнот и с сомнением покачала головой.

— Во-вторых, мы же должны знать, почему там все это происходит, — продолжил я, но она меня перебила.

— А вам лично это все интересно? — произнесла она, глядя на меня поверх очков.

— Очень, — сказал я с некоторым вызовом. — Да и как может быть иначе? — я искренне недоумевал.

— Но как это вообще может быть интересно? — похоже, что и она говорила вполне серьезно. — Все это не имеет никакого отношения к людям. Все это где-то, — она помахала блокнотом, — там, в другом мире, чужое, холодное.

— Ничего себе — холодное! — воскликнул я. — Знаете, какая на Солнце температура?

— Да я же не в этом смысле! — она нетерпеливо мотнула головой. — Вам это и вправду интересно? Вижу, что вправду… Странно.

Я не нашелся, что ей сказать.

Мне всегда казалось, что интерес к устройству нашего огромного мира, который мы называем Вселенной, — это естественно. Я считал и продолжаю считать, что жизнь нашей планеты, человечества, народов и отдельных людей — это всего лишь крошечная часть жизни удивительного и бездонного космоса. Ведь мы живем на маленькой планете под влиянием условий и природных законов, которые определяют всё в нашем существовании.

А девушка смотрела на меня и, похоже, видела диковинного, странного персонажа, который занимается непонятным, бессмысленным делом — ну, может быть, не совсем бессмысленным, раз за это кто-то платит зарплату, но точно малоинтересным, которым можно заниматься только в том случае, если нет никакой другой работы. И наверно, именно я был в ее глазах человеком, обделенным природой, которому почему-то интересно неинтересное.

Я почувствовал, что мы с ней — совсем разные. Совсем.

Впрочем, возможно, она думала совсем иначе. Или вообще обо мне не думала.