Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

— Не думаю, Сатринг, — сказал звонкий голос. Другой, знакомый голос.

Рик замер в нерешительности. Он словно ослеп и теперь довольствовался и полагался лишь на слух. Сзади он слышал знакомую речь, но почему-то никак не мог вспомнить, кому она принадлежит.

— Ах, пришел? — удивился Сатринг. — Не ждал тебя, думал, побоишься.

— Зря надеялся. Оставь моего пилота в покое.

— Он больше не твой. Теперь я его господин. Но, если тебе угодно: землянин, скажи, с кем ты хочешь остаться?

— Я… я не знаю, — неуверенно пробормотал пилот.

— Рик! Поди сюда! — этот голос был другим. Так мог бы говорить отец. Или мать, зовущая его к обеду. Рик, мальчик мой, поди сюда. Не задерживайся, иди. Садись…

— Капитан? — словно во сне, Рик повернулся, а в следующую секунду страшная боль пронзила его спину и грудь. Он вдруг потерял равновесие, упал, больно стукнувшись плечом о слежавшийся снег, и остался лежать, вслушиваясь в громогласный хохот ветра. Холод тотчас вернулся, охватил пилота своими хваткими лапами.

Рик все сделал, чтобы предотвратить встречу Дорова и Сатринга, но расчет лерниев оказался сильнее. Ничего не удалось изменить.

Я очнулся на кровати с тяжелой головой. За ухом ныла большая шишка. Голос Ворона бился в виске, побуждая встать.

«Капитан! Очнись!»

— Что? — вяло спросил я, садясь на кровати и придерживая рукой полную дурной боли голову.

«Пилот покинул борт».

— Дурррак, — процедил я сквозь зубы, вскакивая. Через секунду я выскочил в коридор, а спустя минуту уже боролся с сугробами в траншее. Неба совсем не было видно, снег метался в коридоре из ледяных стен, и так же бешено в груди моей стучало сердце. Сгущались сумерки — особенно рано из-за бушевавшей снежной бури. Мрачно взирала на чужаков Эгида, щедро осыпая меня льдинками.

«Я с тобой, — твердил у меня в голове Ворон. — Я с тобой».

Поначалу показалось, что я не успею, но снег вдруг перестал мешать. Откуда только взялись силы, и я побежал, не успевая толком проваливаться. Подбегая к обрыву, понял, что пришел вовремя. Рик медленно брел к Сатрингу, который рассуждал о том, как заманить меня на Парлак 15.

Ну, уж нет! — зло подумал я, широко шагая вперед. Запоздало заметил и старика Ри рядом с Сатрингом. Учитель, выкупивший меня в пропускнике, хмуро смотрел на моего пилота. Я сразу понял, что земляне прочно засели у него в печенках, и он с радостью бы бросил Рика на Эгиде и улетел. Какой рассудительный старикан, вот он мне по нраву!

— Да, я отвезу вас в Школу, где реют на ветру флаги, — мечтательно сказал Сатринг, разбудив во мне гнев.

— Не думаю, Сатринг! — усмехнулся я, подходя совсем близко. Я уже видел, что случилось. Я не понаслышке зал о силе главы Школы, и понимал, что Рик находится под полным его контролем.

Ирин замер в нерешительности, услышав мой голос.

— Ах, пришел? — удивился Сатринг. — Не ждал тебя, думал, побоишься.

— Зря надеялся, — ответил я «любезностью» на «любезность», потирая ладони одна о другую. Было очень холодно, ветер, несущий в себе снег, слепил и сковывал тело. — Оставь моего пилота в покое.

— Он больше не твой, — усмехнулся Сатринг. — Теперь я его господин. Но, если тебе угодно: землянин, скажи, с кем ты хочешь остаться?

— Я… я не знаю, — неуверенно пробормотал пилот, по-прежнему глядя на главу Школы.

— Рик! Поди сюда! — потребовал я, как неоднократно требовал повиновения от членов своего экипажа. И, что самое удивительное, Рик Ирин услышал меня, плечи его вздрогнули, и он начал медленно поворачиваться ко мне.

— Капитан? — неуверенно проговорил он, повернувшись в пол оборота, и я увидел в его глазах ясность.

Все, что произошло дальше, не заняло и стука сердца. Из широкого рукава одежд Сатринг вытянул тонкий и длинный кинжал. Я прыгнул вперед, сбивая пилота с ног. Сатринг взмахнул рукой, и лезвие полоснуло по спине падающего на землю Рика.

Учитель Ри осенил себя странным знаком, то ли прося прощения, то ли защищаясь от чего-то, потом повернулся и пошел прочь.

— Куда?! — гневно вскрикнул Сатринг.

— Когда в борьбу вступают сильнейшие, — спокойно отозвался старик, продолжая удаляться в серость игравшей пурги, — слабым нельзя смотреть. Они могут ослепнуть.

Мы оба с изумлением следили за тем, как помутился и исчез силуэт старика.

— Он умен, — сказал глава Школы.

— Не чета тебе, Великий, — с издевкой согласился я.

— Пожалуй, я всегда чувствовал себя рядом с ним неловко, — загадочно сообщил Сатринг. — Но сила была у меня. Не у него.

Он протянул руку и… я почти увидел и совершенно явно почувствовал… В руке Сатринга было плотно сжато сердце старика. И с тем, как медленно смыкал Сатринг пальцы, сердце Учителя испытывало все большее напряжение.

Я увидел, как снова расступился туман, и старик медленно вышел обратно. Он шел покорный и полный грусти, навечно плененный главой Школы. Да, он жалел Сатринга и я подивился, сколь много терпения и уважения в этом старике. Ри медленно дошел до нас и остановился, покорно склонив голову.